Начало
Шрифт:
После бабулиных откровений я заподозрил, что Павел неспроста со мной говорил. Ой, неспроста. Самая настоящая тайна вот-вот должна была проклюнуться. По крайней мере, что-то интересное со мной просто обязано было случиться. И в самое ближайшее время. Одного не мог взять в толк: всё, о чём узнал, было давным-давно. Лет тридцать назад, не меньше. Причём же здесь я?
Как ни крути, а чтобы разобраться, нужно было идти к деду. Или ждать, когда у отца будет хорошее настроение, чтобы расспросить о дядьке. Но он родился за пару лет до войны и про погибшего брата мог знать только с чужих
И снова байки о кошках, о походах на ярмарку. Кое-что новенькое было, конечно. Про возвращение украденных лошадей с другого берега Кубани, про конфеты детям из воздуха, и не гипноз, а самые настоящие. Про мнимое возгорание сена, когда всей улицей его тушили и разбрасывали, а оно оказалось только что скошенным. Про то, как дядька запросто пролазил сквозь заборы и стены, но это точно внушение. Много всего, а того, что нужно, не хватало.
Пришлось переться к дедову двору. Звать его или стучаться в калитку я точно не собирался. Решил пройти мимо его владений, будто в магазин. А вот если он на скамье восседать будет, тогда и поговорить.
До последнего надеялся, что деда на месте не окажется, но он, как и обещал, был на посту. Сидел у калитки и корявыми руками держал костыль.
— Явился, значит. Долго же ты собирался, — завёл Павел невесёлую песню. — Я сижу, жду, а время идёт. Пора тебе начинать, пока холода не наступили. Страшно небось?
— Что начинать? И почему мне должно быть страшно? — приступил я к расспросам и опять забыл поздороваться.
— Пришла пора тебе с собой знакомиться. И время уже назначено. Двадцать третьего августа, стало быть. Хорошо, что сам пришёл. А то пришлось бы ковылять к твоей бабке и за тебя просить. А она уже лет сто, как на меня злая.
Последние дедовские слова я пропустил мимо ушей, а вот фразу «пора тебе с собой знакомиться», повторял снова и снова, опасаясь и забыть её, и понять.
— Что значит знакомиться с собой? Где-то есть другой «я»? Чушь какая. А что будет двадцать третьего августа? — застрекотал я вопросами.
— Зацепило? — усмехнулся дед в бороду. — Ты узнал про семью свою, про дядьку?
— Ерунду я всякую узнал. О фокусах, о гипнозе, о знахаре, — вспылил я не к месту, но Павел будто ничего не заметил.
Пошамкал беззубым ртом и продолжил допрос:
— Так ты понял, почему я силу ведуна не принял?
— Не знаю я ничего про вас. Только то, что котов с дядькой ловили, и всё, — отмахнулся я от деда, а когда успокоился, чинно уточнил. — И в чём там дело было?
И тут Павла как подменили. Затряс бородёнкой, точно Хоттабыч на футбольном матче.
— Не было никакого дела. Не мог я. Никак не мог! Я же посредником был. Работу свою делал. А времена тяжкие тогда настали. Нашего брата чуть ли не вдвое уполовинили. Вот твой дядька по молодости да по глупости к Ясеню тому и явился. Я-то всегда рядом был. Только сказать никому не мог. И ты теперь не можешь. Одному мне, а другим ни-ни! И учиться хорошо тебе теперь нельзя. То есть, учиться можно и нужно, а вот оценки хорошие – забудь. После школы в училище или ПТУ там, ещё позволено, а в институты-академии ни ногой!
После
— Помедленнее, пожалуйста, деда. Давай про посредников, потом про август, а уже потом про академии с ногами.
— Ладушки, — заулыбался Павел. — Можно и медленнее. За Старой станицей бывал? Фортштадт где, знаешь? Не хутор, а сам правый берег Кубани, что напротив городских водохранилищ с пляжами.
— Бывал. С отцом на рыбалку там проезжаем.
— Значит сам найдёшь наше место заветное. Встреча с собой там состоится. И так двенадцать… То есть, одиннадцать раз. Вас же, пострелов, как апостолов у Христа. Пещеру нужную сыщешь, и всё, — дед перестал улыбаться и, пока я растерянно моргал глазами, на полном серьёзе продолжил: — Куриная пещерка, не ошибись. Там их теперь много стало. Бабки туда за ракушкой ходят. Знаешь, зачем бабкам ракушка нужна?
Коленки затряслись от одной мысли, что придётся одному ехать не просто за город, а за Старую станицу. Тут ещё дедовская страшилка о дюжине апостолов. Мне и без них уже тошнило. Никак не мог представить, как можно несколько раз встретить самого себя, и решил, что дед бредит. А Павел продолжал издёвки:
— Не робей, пехота. Не помрёшь. Разве что от страха. Штаны, значит, запасные с собой бери.
И звучали его слова, как ласковый расстрельный приговор.
Ладно бы не согласиться рисковать велосипедом, чтобы не отобрали в чужих краях. И потом не получать подзатыльники от родителей, упрёки от друзей, которых не позвал на приключения. Но отказаться от встречи с тайной, а, главное, с пещерой, было выше моих силёнок.
«Поеду, и будь что будет», — отмёл я сомнения, но решил подстраховаться. Узнать обо всём, как можно больше, чтобы не сплоховать из-за какой-нибудь мелочи.
— Подробнее изложить можешь, деда? Куда это ты меня, неполного второклассника, посылаешь? Я конечно любознательный. Умный. Читать задолго до школы научился, стало быть, точно умный. Но не рано ли это мне, такому умному и… Маленькому?
Дед погрустнел. Улыбку с бородатого лица словно ветерком сдуло. Он не торопясь откашлялся и изрёк:
— В том только моя вина, извини. В холодное время вас там собирать не посмею, а вот перезимую или нет, неизвестно. Так что, рисковать придётся тебе и рисковать прямо сейчас. И не такой уж ты малец. В магазин же сам бегаешь? А в школу тебя мамка, что ли, за ручку водит?
— Магазин или школа – это одно. А станица с пещерой – другое, — рассудил я и, скрепя сердце, согласился на авантюру, чреватую не только сногсшибательными приключениями, но и телесными огорченьями от отцовского ремня и мамкиных подзатыльников. — Если не перезимуешь, тогда ладно. Съезжу, так и быть. А кто там ещё будет? Чтобы я не очень растерялся.
— Да ты и будешь, чудак-человек! — взревел дед белугой и закатил глазки, точь-в-точь как наша учительница. — Сколько раз повторять? Ты посредник. И ты не один такой. То есть, здесь ты один, конечно, а там ещё одиннадцать таких же умников завелось. По одному на свой мир. А всего вас двенадцать. Понятно?