Начало
Шрифт:
«Привести бы домой своих близнецов и познакомить их с мамой и папой. Или с бабулей. Вот бы смеху было… Лишь бы удар какой не хватил», — передумал я хохмить и взялся за ум. Настроил себя и не таясь пошагал к деду.
Павел восседал на некрашеной скамейке и по-стариковски наблюдал за проходившей мимо жизнью. Меня он встретил без всякой радости. Покосился на вчерашние ранения, да и начал вещать, как телевизионный диктор:
— Стало быть, двадцать третьего августа сего года надлежит вам прибыть в назначенное место, что за Старой станицей.
В
Данные работники выбраны по известным признакам, как самые подходящие для исполнения миссии, которая и будет на них возложена.
А без протокола, скажу так. За станицей, на повороте гравийки вправо и в гору – будет тропка. Отскочит влево от тамошней дороги именуемой Змейкой и начнёт забираться на склон Фортштадта. Вставай на неё и дуй. Потом тропа запетляет и разделится. Так ты выбирай ту, которая проще да приметней будет. Ведь пещерка бабкиной зовётся, а они, клятые, по кручам и дебрям не лазают.
Как увидишь в ракушечнике раскопы или рукотворные пещеры, значит, прибыл на место. Теперь нужную сыскать останется. А она побольше других и находится в третьем овражке на его правом боку. Ракушка там крупнее, чем в прочих. И цвет у неё… Какой-то розовый, что ли. Поэтому редкая бабка позарится на такую крупную ракушку. Ведь её нужно в ступе толочь, прежде чем курочкам давать.
Но я отвлёкся. Потом сам всё чувствовать будешь и знать, куда идти, как зажмурившись заходить, как оболтусами своими верховодить. Всё ясно? Вопросы у рядовых необученных есть? Кру-гом! Шагом марш!
Вот так мы с дедом побеседовали. Без здравствуй, без до свидания. А, главное, без варенья. Ещё рядовым необученным меня приложил. Знал старый, что батька не служил, а военный билет имел. И в билете том написано: рядовой необученный.
«И что этому живому памятнику возразить?» — злился я, пока запоминал дедовские наставления.
Потом выпалил:
— Разрешите идти? Товарищ дед, сто лет в обед.
— Вольно. Чешите, голубчик. Воюйте. После жду от вас рапорт о выполнении задания.
Кто-кто, а дед точно знал, во что мы любили играть. Конечно, в войнушку. Сколько таких вояк он сгонял с огорода, что напротив его двора. Скольких разведчиков раскрывал для противника, подсказывая: «Там он. Там крадётся». Про такую его привычку каждый малолетка нашей улицы знал не понаслышке.
«Пора до дома. А ведь что-то забыл спросить. Что-то важное. Бог с ним. Пронесёт», — отмахнулся я от плохих предчувствий, но не пронесло.
* * *
На следующий день услышал знакомый стук в калитку: два удара по деревяшке и тишина. Кукла заворочалась и подняла голову. Почему-то она уставилась на меня, а не в сторону неведомого гостя. Я пожал плечами и показал ей рукой: «Лежи. Сам разберусь». Тявкнув для порядка, она улеглась обратно.
Собака была, как говорил отец, культурная. На обычных прохожих никак не реагировала, а только предупреждала, когда кто-нибудь
Снова пару раз пнули в калитку, то ли мячом, то ли ботинком, но в этот раз кто-то по-ребячьи позвал:
— Санёк, выходи!
Внизу живота так и ёкнуло. «Другой я припёрся! Его очередь тренироваться. А может, это третий или ещё какой?» — разволновался я и в ответ почти крикнул, что иду, но осёкся и, на всякий случай, громко спросил:
— Не убежишь? — сделал паузу и продолжил: — Я около углового двора крепко разбился, когда на свою тренировку ходил.
В ответ меня заверили:
— Не убегу. Я готов к встрече. Давай скорей, а то нас обоих увидят.
Собрав всю храбрость в кулак, я шагнул к калитке, звякнул щеколдой, и вот те на! «Я», как из зеркала. Собственной, идеально похожей, персоной.
Конечно, я ожидал чего угодно, только не маскарада. Да, это был другой я, но с наспех забинтованным лбом и в очках без стёкол. В поношенной фуфайке с чужого взрослого плеча, но зато с голыми коленками и в сандалиях. Вроде как, раненый очкарик пришёл поиграть в войнушку.
— Здравствуй, посредник, — начал гость наше знакомство.
Посмелее он был, это точно, или более подготовленным, чем я в свой первый раз.
— Здоров, Санёк, — ответил я бодро. — Это к тебе вчера приходил, когда разбился?
— Ко мне. Я тогда тоже чуть не обделался. Ты же без маскировки был. Баба Нюра потом долго мне мозги прочищала. Ты же знаешь, что у тебя здесь дед Паша, а у меня там баба Нюра? — уверенно выговаривал близнец, будто дольше знался с подвальной чертовщиной.
— Не знаю. Хотя, всё видел, но не сообразил.
— Они когда-то мужем и женой были. Потом у тебя здесь дедова жена умерла, а у меня там, наоборот, дед Паша умер.
Не сговариваясь мы пошагали прочь от двора. Позже я сообразил, что нацелились мы на параллельную улицу, которая в квартале от моей. На этой улице меняли водопровод, и она была разрыта экскаватором. Траншея получилась глубокая и широкая, а бугры земли высоченные. На ней мы играли в войнушку. Бегали по тем буграм, как оглашенные, с самодельными автоматами наперевес.
Мы пришли, и я, покосившись на второго себя, спросил:
— Как друг друга отличать будем? Как звать? Вот я из какого мира? Их же двенадцать.
— Не знаю. На собрании решим, которое на Фортштадте будет. Но мне точно известно, что ты из двенадцатого, а я из одиннадцатого мира. Так что, будем знакомы, соседушка Александр-двенадцатый.
— И вам не хворать, Александр-одиннадцатый. Не слишком ли по-царски? — засомневался я в надобности громких званий. — Может что проще придумать?
— Путаться будем. Нас двенадцать, не забыл? Тут думать надо. А пока и так сойдёт. Ты же знаешь, что номера наших миров на дверях сараев намалёваны? Только они с лицевой стороны. Чтобы их увидеть, дверку сарая нужно закрыть.