Надежда узника
Шрифт:
– Ставлю вопрос о плантации Кэрров на голосование. Никто не возражает?
– Я возражаю! – раздался голос из глубины зала. Только сейчас я обратил внимание на этого недавно вошедшего человека. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Неужели это… Не может быть! Я невольно привстал, пытаясь разглядеть его получше.
– Плантация принадлежит мне! – уверенно сказал молодой парень в грязной изорванной униформе, шагая по длинному залу к трибуне.
– Кто вы, сэр? – спросил Зак Хоупвелл, прищурившись.
– Я Дерек Энтони Кэрр, внук Рэндольфа
– Я знаю его! – прохрипел я.
– Вы?! Это вы, капитан? Жив! – Он подбежал ко мне, мы обнялись.
– Дерек… Где тебя носило?
– Наш отделяемый отсек приземлился километров за двести отсюда. У нас не было рации, мы продирались сквозь лес.
– Сколько выжило?
– Пятеро. Джессен, наш повар, умер в первый же день. Мы добрались до Сентралтауна всего пару часов назад и случайно узнали, что правительство собралось здесь. Чтоб успеть, мне пришлось временно конфисковать чью-то машину.
Зак тактично покашлял. До меня вдруг дошло, в зале стоит мертвая тишина, все прислушиваются к нашему с Дереком разговору.
– Мистер Пламвелл, – сказал Зак, – вопрос о плантации Кэрров откладывается. Объявляю перерыв на пятнадцать минут. – Удар председательского молотка.
Дерек принимал поздравления плантаторов. Я обнял Анни.
– Помнишь его, лапочка? Он летел с нами на «Порции».
– Этот гардемарин? Конечно, помню, – заулыбалась Анни. – Он был твоим дружком.
Дерек радостно улыбался, пожимал руки, не подозревая о моих коварных намерениях. Бедняга! Я протиснулся к нему сквозь толпу.
– Мистер Кэрр, можно вас на пару слов?
– Конечно.
– Пошли выйдем.
Уязвленный моим грубым тоном, но все еще улыбаясь, он пошел за мной к выходу.
– Как я рад, что ты выжил, – возбужденно заговорил он, как только за нами закрылась дверь.
– Дерек! То, о чем ты объявил собранию… – На секунду меня одолели сомнения, но я решительно их прогнал. – Возьми свое заявление назад.
– Почему? – Пораженный, он смотрел на меня во все глаза, ничего не понимая.
– Ты сказал, что хочешь вернуться к плантации.
– Да. Я должен!
– Нет.
– Почему? – Дерек побледнел.
– Тебе осталось служить еще два года. – Этого я просто не мог не знать. Ведь я сам принимал у него присягу на капитанском мостике «Гибернии» несколько лет назад, в пору своей навсегда потерянной юности. – Ты обязан хранить верность присяге.
– Какая присяга! – вспылил он. – Флота нет! Ты забыл?!
– Я являюсь законным представителем Правительства ООН на…
– Чушь! Я вернулся домой и останусь здесь!
– Ты гардемарин, а я капитан. Не забывай, с кем разговариваешь.
– Значит, наша дружба для тебя ничего не значит? Все, через что мы прошли… Ты на все наплевал?
– Дерек… – Что же делать? Как его
– Капитан, здесь мой дом, моя плантация. Она принадлежала моему роду на протяжении нескольких поколений. Если я откажусь от нее сейчас, то ее украдет Пламвелл. Господь помог мне вовремя продраться сквозь заросли, чтобы предотвратить грабеж. Пламвелл хотел украсть у меня мой родной дом! Что, по-твоему, важнее, присяга или родной дом? Что я скажу своему отцу, когда встречусь с ним на том свете? Что я отдал его дом?
– Дерек! – Я сжал ему руку. – Послушай меня. Умоляю! Выслушай!
Он вырвал руку, отвернулся и пошел прочь, но остановился. Глаза его были как лед.
– Я восхищался тобой. Каким же я был дураком!
– Дерек…
– Ладно, я выслушаю тебя. Выслушаю до конца, но потом наши дороги разойдутся. Навсегда!
Стоит ли говорить, если придется заплатить дружбой? Пусть.
– Дерек, я знаю, что я плохой человек. – Я не узнавал свой вдруг осипший голос. – И ты это знаешь лучше меня. У меня в жизни было всего три друга. Джейсон, еще в детстве… Он погиб. Алекс. И ты. Так мало друзей… Поэтому дружба значит для меня очень, очень многое. Я хочу спасти тебя.
– Моей жизни ничто и никто не угрожает.
– Ты обещал выслушать меня. Давай прогуляемся.
Мы пошли к летному полю. По старой привычке я посмотрел в небо – не летит ли шаттл, но никаких шаттлов, разумеется, быть не могло. Я остановился, посмотрел ему прямо в глаза.
– Дерек, я сказал тебе, что я плохой человек. Но правда гораздо хуже. После того, как ты улетел на «Порции» с Тремэном, я сознательно нарушил свою клятву. Я дал ее, заранее зная, что нарушу. Я проклят Богом, я навсегда погубил свою душу. Меня уже ничто не спасет, я обречен на вечные муки в аду.
– Наверно, у тебя не было другого выхода…
– Дерек, ад уже жжет меня изнутри, – прошептал я сквозь слезы. – Пожалуйста, ради меня, ради себя, не нарушай клятвы, данной самому Господу Богу. Нет ничего хуже! Умоляю, не нарушай присягу!
– Ты соображаешь, от чего призываешь меня отказаться? – Изящные черты его аристократического лица исказились душевной агонией. – От наследства!
– Дерек Кэрр, я требую от вас верности присяге!
Он развернулся и пошел прочь. Я ждал, уставясь в бетон, не осмеливаясь поднять глаза на уходящего друга. Может быть, он одумается? Что я мог еще сделать? Все, что мог, я для него уже сделал.
Прошло несколько мучительных минут. Плантаторы вошли в здание, а я все ждал.
Шаги. Я не поднимал глаз. Обшарпанный мундир. Значит, Дерек. Я поднял голову, он вытянулся по стойке смирно.
– Гардемарин Дерек Энтони Кэрр для доклада прибыл, сэр. – Четкий салют.
– Вольно. Пошли в зал.
Мы молча вошли в здание. Я указал Дереку место в президиуме рядом с собой. Хоупвелл постучал молотком, призывая собрание к тишине. Я попросил слова:
– Как представитель Правительства ООН я подтверждаю юридическую силу принятого сегодня закона о наследовании.