Надежда варвара
Шрифт:
Но… может быть, Химало это нравится? Я ненавижу, что у меня так много вопросов. Я должна разбудить его и потребовать ответов.
И все же… Я беспокоюсь о том, какими будут эти ответы. Что, если он скажет мне вещи, которые ранят мой дух и опустошают меня? Я в ужасе от того, что могу услышать. Что, если это означает, что мы больше никогда не будем вместе? Что мы только выполним зов резонанса, и тогда он снова бросит меня? Что будет с комплектом, который мы сделаем вдвоем? Беспокойство гложет меня до тех пор, пока у меня не начинает болеть живот, и я беру Шасака на руки и прижимаю его к груди, ища утешения. Шасак прост — он ничего
Огонь мерцает и начинает дымить — признак того, что нужно добавить еще топлива. Я достаю из корзины щепотку навоза и добавляю ее к основанию костра, чтобы он тлел. Я держу Шасака, наклоняясь над костром, и при этом бросаю взгляд на вход в пещеру. Я не уверена, почему я это делаю, но когда я оглядываюсь, то вижу глаза, сияющие в щели между стеной пещеры и экраном для уединения.
Кто-то наблюдает за мной.
Я медленно, с трудом поднимаюсь на ноги и крепко прижимаю к себе Шасака. Я знаю, кто там, снаружи. Я знаю, чьи глаза наблюдают за мной снаружи пещеры, но не войдут внутрь. Два мэтлакса, которые совершили набег на эту пещеру и напали на мою пару, вернулись. Я чувствую прилив сил для защиты Шасака — и еще больший для Химало. Они больше не причинят вреда моей паре. Я им этого не позволю.
Я стараюсь двигаться медленно и подкрадываюсь к краю пещеры, где на каменном выступе висит мой пояс. Я вытаскиваю свой нож из ножен и крепко сжимаю его в свободной руке. Пусть они только войдут.
Внезапно Шасак чирикает, и этот звук громко разносится по маленькой пещере. Химало шевелится в своей постели, и снаружи я слышу ответное чириканье.
Глаза Химало открываются, и он смотрит на меня.
— Я знаю, — тихо бормочу я, высоко поднимая нож. — Они пришли за комплектом. — Я злюсь при этой мысли. Они оставили его здесь одного, грязного и без присмотра. Они не заслуживают того, чтобы у них был комплект. Я могу позаботиться о нем гораздо лучше, чем они когда-либо смогут. Теперь он мой.
Химало медленно садится. Он встает на ноги и протягивает ко мне руку.
— Отдай мне нож. У тебя есть комплект. Защити его, а я защищу тебя.
Я киваю. В этом мы будем единой командой. Я отдаю ему нож и прижимаю Шасака поближе к себе, отступая в глубь пещеры. Химало стоит перед нами, высокий и сильный, несмотря на повязку на лбу, и на мгновение я чувствую укол страха. Если по ту сторону экрана приватности будет ждать много мэтлаксов, ему понадобится нечто большее, чем мой маленький костяной нож.
— Будь осторожен, — шепчу я.
— Я буду защищать тебя, — говорит он мне. — Не волнуйся. — Он крепко сжимает нож и делает шаг вперед, затем отодвигает в сторону ширму для уединения.
Я делаю глубокий вдох.
Экран с грохотом отлетает в сторону, ударяясь о стену пещеры. Двое мэтлаксов, лежащих на снегу, отшатываются и шипят на нас, один прячется за спину другого. У того, что побольше, как я вижу, только один глаз.
— Это те же самые мэтлаксы, что и раньше, — говорю я Химало.
— Держись за костром, — предупреждает он меня и замахивается на них ножом. — Назад!
Они отступают на несколько шагов, но затем ждут, терпеливо зависая в снегу. Тот, что поменьше, поднимает голову и чирикает, и комплект у меня на руках отвечает. Тот, что поменьше, снова чирикает и делает шаг к Химало. Должно быть, это самка. Она низко пригибается к земле, язык ее тела говорит
Она хочет, чтобы мы вернули им комплект. Я крепко прижимаю Шасака к себе. Она не заслуживает его. Нет, если она оставляет его где попало.
— Они такие худые, — потрясенно бормочет Химало. — Так вот почему они пришли в пещеру? Они что, голодают?
— А это имеет значение? — Я чувствую чувство паники в своем животе. Шасак теперь мой. Они его не заслуживают.
Химало склоняет голову набок, изучая мэтлаксов, съежившихся у входа в пещеру.
— Они не уйдут. Они в ужасе, но не хотят уходить. Странно.
— Прогони их прочь. Заставь их уйти.
Он оглядывается на меня.
— Я не думаю, что они представляют угрозу. Помнишь, что сказала человек Ле-ла? Они помогли Рокану, когда он был ранен. У нас остались еще корни?
Я задыхаюсь.
— Я приберегаю их для Шасака. Ты не можешь их отдать.
— Будь благоразумна, Айша, — говорит Химало. Он опускает нож — но все еще держит его наготове — и протягивает мне руку. — Дай мне, пожалуйста, один из кореньев.
— Нет!
— Либо они люди, либо нет. — Он оглядывается на меня, и в его взгляде читается упрек. — Ты бы позволила матери и отцу Шасака умереть? Прямо здесь? Прямо сейчас? Когда они явно рискуют своими жизнями, чтобы вернуть его?
Но я не хочу возвращать его обратно. Я борюсь с беспомощным страхом и разочарованием, которые испытываю. Однако Химало прав; я не могу сказать, что Шасак — личность, а потом позволить его сородичам голодать, как животным в снегу. Я отхожу в дальний угол и роюсь в своем рюкзаке, вытаскивая один из немногих корешков, которые у меня есть. У меня их немного, и мне нужно будет поискать еще, и я чувствую, что защищаю свой маленький склад. Но я все равно передаю корень Химало, потому что знаю, что это правильный поступок. Я ненавижу, что это так, но я не могу быть жестокой.
Он низко приседает, его хвост совершенно неподвижен, и протягивает корень. Одноглазый бросается вперед и хватает его, затем отскакивает в сторону. Его самка остается, щебеча и съеживаясь. Она не интересуется едой. Она хочет получить свой комплект. Ее взгляд по-прежнему прикован ко мне и свертку в моих руках.
— Это, должно быть, мать, — бормочет Химало. — Думаю, что она ранена. Посмотри на ее руку.
Я наклоняюсь, чтобы заглянуть ему за спину, и женщина мэтлакс отступает на шаг. Ясно, что она боится. Я чувствую прилив вины, наблюдая за ее движениями. Она вообще не пользуется одной рукой. Так вот почему она оставила маленького Шасака в пещере? Потому что она не могла нести его, но отчаянно хотела найти что-нибудь съестное? Что бы я сделала в ее ситуации?
— Может, нам дать ей еще корней?
Химало смотрит на съежившуюся самку мэтлакс, а затем снова на меня.
— Она хочет получить свой комплект, Айша.
Мне хочется плакать.
— Он счастлив со мной. Я могу прокормить его.
— Я знаю, — просто говорит моя пара. — Но что бы ты сделала, если бы кто-то забрал твой комплект?
Я думаю о моей милой Шамало, родившейся такой маленькой и нездоровой. Я бы сразилась с кем угодно, сделала бы что угодно, взобралась бы на любую гору, если бы это помогло ей. Горячие слезы текут из моих глаз, и я крепче прижимаю Шасака к себе. Я не хочу от него отказываться. Я просто хочу любить его и заботиться о нем.