Надежда варвара
Шрифт:
Я киваю в знак согласия. То, что она говорит, мудро.
Вторую половину дня мы проводим, прогуливаясь по долине, останавливаясь у каждой группы растений. Здесь много разнообразной листвы, которой достаточно, чтобы прокормить несколько семей мэтлаксов в течение нескольких сезонов. Айша воодушевляется, когда оглядывается назад и видит, что мэтлаксы останавливаются у нескольких растений, чтобы выкопать их. К тому времени, как солнца начинают опускаться на небе, мы уже несколько раз обошли долину и останавливались у каждого клочка зелени в надежде, что они поймут, что мы пытаемся им показать. Моя пара начинает уставать, ее шаги замедляются с течением дня. Она устала, но когда я предлагаю
— Мы должны убедиться, что у них есть еда, — говорит она мне, протестуя.
— Сегодня мы несколько раз водили их мимо еды, — терпеливо говорю я. — Они знают, как найти еду, иначе они бы не дожили до совершеннолетия. Оставь их в покое, Айша. С каждым часом будет становиться холоднее, и мы должны вернуться в пещеру, чтобы не замерзнуть.
— Но… — начинает она, а затем вздыхает, разводя руками. — Прекрасно! Мы возвращаемся в пещеру. — Она топает прочь по тропинке, которую я прорубил для нее в снегу.
Она знает, что я прав, и поэтому я не злюсь на ее разочарование. Айша всегда была горячей штучкой. Я двигаюсь, чтобы идти рядом с ней, не отставая от ее сердитого бушевания. Она игнорирует мой хвост, когда я глажу ее, что является признаком того, что она сердита, как и ее сгорбленные плечи и гробовое молчание.
Я позволяю ей немного подуться, а затем, когда она продолжает молчать, я решаю подтолкнуть ее.
— Айша.
— Что? — ее тон угрюмый.
— Ты злишься? Мы обещали, что расскажем друг другу, если будем расстроены, помнишь? — Это одна из многих хороших бесед, которые у нас были за последние два дня. Одна из наших больших проблем заключается в том, что мы не разговариваем друг с другом, поэтому мы договорились, что если мы расстроимся, то скажем об этом друг другу. Это хорошее правило, но нам не приходилось применять его на практике… до сих пор. В прошлом я бы позволил Айше бушевать сколько угодно, предполагая, что она выбросит это из головы. Однако я начинаю понимать, что ее гнев — это сигнал для меня обратить внимание. Что, когда ее ранят, она становится колючей, потому что ей больно, и ей нужно отвлечься от этой боли. Поэтому я позабочусь о том, чтобы она не зацикливалась на этом. — Поговори со мной.
— Да, я злюсь, — огрызается она в ответ, бросая на меня раздраженный взгляд через плечо. — Разве это не очевидно?
— Скажи мне, почему.
— Потому что я еще не готова уйти!
— Ты имеешь в виду, потому что ты не готова бросить мэтлаксов и их комплект? — нажимаю я.
Взгляд, который она бросает на меня, полон гнева. Я вызывающе приподнимаю бровь. Она вздыхает, и ее нижняя губа дрожит.
— Я просто… что, если они не смогут позаботиться о Шасаке?
— Если они не смогут, — говорю я, стараясь говорить тихо и успокаивающе, когда подхожу ближе и кладу руку ей на спину, — тогда ты ничего не сможешь сделать, чтобы изменить ситуацию. Это мэтлаксы. Они дикие существа. Оставь их в покое. Если бы нас здесь не было, они бы сами нашли себе еду. Мы должны позволить им выжить так, как они должны.
— Я все еще волнуюсь!
— Конечно, ты волнуешься. Они не будут такими хорошими родителями, как мы с тобой. — Она выглядит удивленной моим ответом, и я добавляю: — Но они все равно его родители.
Она тяжело вздыхает.
— Думаю, мне больше нравилось, когда мы не разговаривали.
— Нет, тебе не нравилось, — легко отвечаю я.
— Нет, не нравилось, — соглашается она. — Я просто такая колючая.
— Так и есть. — Я касаюсь своим хвостом ее хвоста и радуюсь, когда ее хвост переплетается с моим. — Но я бы не хотел, чтобы ты была другой.
Ее улыбка слабая, но она есть. Она тянется ко мне и вкладывает
— Я просто хочу знать, что с ними все будет в порядке.
Я похлопываю по сумке у себя на бедре.
— Я сохранил корень с нашей сегодняшней прогулки. Мы оставим его снаружи пещеры. Если они заберут его, мы будем знать, что они последовали за нами обратно, вместо того чтобы остаться в долине. Если это то, что произойдет, то завтра мы снова приведем их к этой долине. Мы не дадим им умереть с голоду, моя пара.
Ее глаза сияют от облегчения, и она сжимает мои пальцы.
***
Я просыпаюсь посреди ночи. Здесь так холодно, что мой хвост, торчащий из-под меха, кажется онемевшим. Я заправляю его и сонно смотрю в потолок. Я измучен, но Айша прижимается ко мне, ее рука на моем боку, ее щека прижата к моему плечу, и это заставляет мое кхай петь вместе с ее. Мой член мучительно болит, и все мое тело переполняет неудовлетворенная потребность. Однако она продолжает дремать, так что я не стал ее будить. Я выскальзываю из ее хватки и потягиваюсь, направляясь ко входу в пещеру. Я выхожу наружу, дрожа от пронизывающего холода, и быстро справляю нужду. Корень, который мы оставили, все еще там, покрытый льдом. Это означает, что мэтлаксы остались в долине. Хорошо. Айша почувствует облегчение. Я возвращаюсь внутрь, ставлю на место экран приватности над входом и направляюсь к костру, чтобы подбросить в него дров.
Айша вздыхает во сне, поворачиваясь. Я рассеянно смотрю на нее, а затем замираю. Она лежит на спине, и одеяла соскользнули. Ее туника задралась, обнажая один сосок, сосок торчит. Я закрываю глаза, потому что мужчина может быть сильным. Мой кхай напористо поет, требуя, чтобы я вернулся к ней в постель. Однако, если я это сделаю, я обязательно прикоснусь к ней… но я не хочу снова подталкивать ее к спариванию со мной. Я хочу, чтобы она хотела меня сама.
Но снаружи, под мехами, холодно, а ее тело такое теплое и манящее. Я колеблюсь, а затем возвращаюсь к кровати. Я хватаюсь за подол ее туники, чтобы натянуть ее на ее соблазнительное тело. Как только я это делаю, волна ее возбуждения наполняет воздух ароматом, и я осознаю, что ее рука находится у нее между бедер, обхватывая ее влагалище. Я чувствую исходящий от нее скользкий жар.
Это уже слишком.
Я сдерживаю стон и забираюсь под одеяло, раздвигая ее бедра. Она издает тихий звук, шевелясь, но не сопротивляется, когда я прижимаюсь ртом к холмику ее влагалища. Вместо этого она стонет, затаив дыхание, и раздвигает ноги шире. Я не могу сказать, бодрствует она или спит, но ее тело хочет моего. Я зарываюсь ртом в ее скользкие складочки, проводя языком по их сладости. Она здесь мягкая, нежная и совершенная, и я стону от ее вкуса на своих губах. Я должен заполучить ее.
Айша стонет, и ее руки тянутся к моим рогам, как это было в прошлом. Она прижимает мое лицо вниз, ко входу в свое тело. Я повинуюсь ей, позволяя своему языку скользить вниз по гладким складочкам ее влагалища, пока он не погружается в ее жар. Она здесь невероятно горячая, горячая и скользкая от желания, и я наслаждаюсь ее вкусом.
— Химало, — выдыхает моя пара, и звук моего имени на ее губах почти заставляет меня излить свое семя. Я стону и провожу языком по входу в ее лоно, затем проникаю в нее вместе с ним. Она вскрикивает и выгибается навстречу мне, и я совокупляюсь с ней своим ртом, снова и снова проникая языком в ее влагалище, как, я знаю, ей нравится. Одной рукой я опираюсь на одеяла, а другой хватаю ее за основание хвоста.