Надежда варвара
Шрифт:
— Вообще-то, я подумал о Джо-си, — говорит Химало.
Это останавливает меня. Я поднимаю руку, хмурясь.
— Джо-си? — Эта маленькая, болтливая человечка?
Он кивает.
— Джо-си ушла, и она смогла вынести то, что не спаривалась с Хэйденом почти полный оборот луны. Я подумал, что, возможно, если я уйду, это даст тебе время привыкнуть к мысли о том, что ты снова моя пара. Что я смогу вернуться, когда ты будешь готова.
Это самая милая — и самая нелепая — вещь, которую
— Это глупо.
Он вздыхает и потирает лоб.
— Кажется, я думаю о многих глупостях, связанных с тобой.
— Это правда. Почему ты не поговорил со мной?
— Ты думаешь, я не хочу говорить? Я разговариваю. Это ты не хочешь слушать.
Я хмуро смотрю на него.
— Ты никогда не разговариваешь со мной. Ты никогда не говоришь мне, о чем ты думаешь. Ты заставляешь меня гадать, и я угадываю неправильно. Я бы никогда не сказала тебе покинуть нашу пещеру, и я бы никогда не сказала тебе уходить, когда мы резонируем! Это ничего не решает!
— Ты тоже никогда не разговариваешь со мной. Ты думаешь, мне легко видеть, как тебе больно, и когда я пытаюсь выяснить, что тебя беспокоит, ты отворачиваешься от меня? Ты рычишь на меня и отталкиваешь в сторону? Ты никогда не говоришь мне, что ты чувствуешь. Я твоя пара. Твое счастье — это все для меня. Ты думаешь, это не ранит мое сердце, когда ты не хочешь иметь со мной ничего общего?
Я свирепо смотрю на него, но слезы снова наворачиваются, потому что я знаю, что он прав. Я плохо умею выражать свои мысли, когда злюсь. Я закрываюсь и прячусь подальше.
— Я буду стараться еще больше, — выдавливаю я из себя, и это звучит очень угрюмо даже для моих собственных ушей.
— Все, чего я хочу, — это чтобы ты разговаривала со мной, когда тебя что-то беспокоит или когда тебе больно.
— Мне сейчас больно, — хрипло говорю я, думая о Шасаке, находящимся на холоде со своей грязной, голодной матерью. Из моих глаз снова начинают литься слезы, и я ничего не могу с собой поделать. Моя нижняя губа дрожит, а затем я снова утыкаюсь лицом в его шею, потому что это слишком тяжело для меня.
— Я знаю, что это так. — Он гладит мою гриву, его руки и голос успокаивают. — Ты полна любви и хочешь иметь свой собственный комплект. Ты хочешь быть матерью.
— Я мать. Мой комплект мертв. — Я всхлипываю. — Я все еще скучаю по ней.
— Я тоже скучаю по ней каждый день. Это никуда не денется, Айша. Но мы можем сохранить наши воспоминания о ней и продолжать жить своей жизнью. Она бы хотела, чтобы ты жила. Она бы хотела, чтобы ты была счастлива. — Он гладит меня по щеке. — А ты не была счастлива.
Нет. Ни разу с тех пор, как она испустила свой последний вздох. Я была несчастна и пыталась сделать несчастным и Химало.
—
— Я думаю, что да. — Его ласки на моей коже ощущаются чудесно, и он так хорошо пахнет. Мне нравится прижиматься к нему. Впервые за долгое время я чувствую тепло, защищенность и странное спокойствие. Я плачу и расстроена, но… Я все еще чувствую, что все будет хорошо. Это то, чего мне не хватало? Успокаивающая любовь Химало?
Возможно, я еще большая дура, чем он.
Я шмыгаю носом, прижимаясь к нему.
— Я все еще буду скучать по Шамало.
— Я знаю.
— А теперь еще и Шасак. Он был моим, даже если он был у меня всего один день. — Я едва ли держала на руках Шамало дольше.
— Ты можешь скучать по ним обоим, — соглашается он. — Но ты не можешь позволить этому разрушить твою жизнь.
Он прав. И все же я думаю о Шасаке и о том, каким маленьким и беспомощным он был в моих объятиях. Его мать голодала и была ранена, и одноглазый самец относился к ней ненамного лучше.
— Что, если они не смогут пережить этот жестокий сезон? — шепчу я. — Что, если я отправила Шасака обратно с его матерью только для того, чтобы он умер с голоду?
Химало похлопывает меня по спине, успокаивая, как комплект. Когда-то меня бы это раздражало, но сегодня я нахожу это успокаивающим.
— Если хочешь, мы можем потратить несколько дней на сбор корней и принесем их обратно в пещеру, чтобы у них была еда. Мы можем посмотреть, последуют ли они за нами, поскольку они знают, что у нас есть еда. Если они это сделают, возможно, мы сможем отвести их куда-нибудь, где еды больше.
Я делаю глубокий вдох. То, что он предлагает, ни один другой охотник не стал бы рассматривать. Разве это хорошее время кормить мэтлаксов в суровый сезон? Но Химало мыслит не как охотник. Он никогда этого не делал.
— Ты бы сделал такое?
— Конечно. Ты моя пара, и это важно для тебя. — Он прижимается подбородком к моей макушке, рядом с моими рогами. — И на один день он тоже был моим сыном.
Слезы снова застилают мне глаза.
— Ты хорошая пара. Мне жаль, что я была так ужасна с тобой.
— Не ужасна. — Он снова касается моей щеки. — Просто несчастлива. И я не прилагал больше усилий, чтобы сделать тебя счастливой. Я погрузился в свою собственную боль, думая, что делаю то, что лучше для тебя. С этого момента я буду разговаривать с тобой, обещаю.
— И ты не уйдешь?
— Никогда, — шепчет он. Его пальцы снова касаются моего подбородка, а затем он приподнимает мое лицо. Мы долго смотрим друг на друга, а затем он наклоняется и прижимается своими губами к моим.
Я удивленно отступаю назад.