Надежда
Шрифт:
— ...Мужчины дольше живут женатыми, а женщины — если незамужние. Это факт, — утверждала одна.
— Но старух обычно больше, чем стариков, — энергично возражала другая.
— Эти дожили до глубокой старости, потому что рано без мужей остались, — дробно захихикала ее подруга. — Неправда, что ребят меньше, чем девчат. Их приблизительно поровну. Война нарушила баланс, но сейчас мальчиков больше рождается. И ничего в этом сверхъестественного нет. Закон природы. Это мы, старухи, портим статистику, создаем неверные представление о количестве молодых пар.
Не сразу я дошла до смысла завуалированных шуток старушек, поэтому
— ...Батюшка мне в церкви объяснял: «Пусть ученые занимаются наукой: у них база для этого имеется. Мы мешать им не будем. Но когда они изобретут что-то, то пусть не мешают нам выяснять, что хорошее и что плохое в их научных изысканиях. Это уже наш вопрос, нравственный, — говорила старушка, та, что в шляпке.
— ...Ой, жуткую картину надысь у церкви наблюдала! Сначала нищие истово молились за здоровье подающих, а потом из-за подаяния драться стали, — это, закатив глаза, охала вторая, в белом ситцевом платочке.
— ...Безумный видит то же, что и здоровый. Просто он говорит то, что нормальный себе не позволит... — утверждала первая, переходя на шепот.
Иду, размышляю о только что услышанном. Наблюдаю, как на берег реки с пригорка медленно спускается пожилая пара и направляется к кустам, где расположилось большое семейство: огромный, уверенный в себе папа, тихая мама, шустрые, звонкоголосые сынок и дочка лет по 9–10 и молодая веселая бабушка с грудным ребеночком на руках.
Необъяснимые причины приковали мое внимание к старикам. Привычка обращать внимание на незначительные мелочи или обычное для меня острое бескорыстное любопытство заставило остановиться и обратить на них свой взор? По тому, как разговаривали эти двое, было ясно, что между ними лад и понимание. Но судьба, видно, складывалась для них не всегда удачно. Не сказать бы, что женщина была старой, но ее некогда красивое лицо донельзя изборождено мелкими морщинами. Глаза потухшие. Выражение лица спокойное, даже бесстрастное. Движения неуверенные. Подойдя к реке, она тревожно огляделась. «Что за неуместные шутки? Где мои удочки?» — беспомощно выдохнула она и тяжело опустилась в шезлонг. По страдальчески искаженному лицу заскользили слезы отчаяния.
Ее муж засуетился, заметался, ощупывая руками прибрежный песок. Видно, он всегда самоотверженно охранял спокойствие жены и тщательно защищал от любых недобрых посягательств. Я поняла, что он очень плохо видит, и пришла ему на помощь. Поломанные и варварски скрученные в лохматый пук снасти нашлись в кустах. Увидев их, старушка ахнула, побелела и закрыла глаза. Дыхание сбилось с ритма. В горле что-то заклокотало. Руки безвольно опустились и повисли, словно неживые. Муж заботливо успокаивал ее, торопливо давал лекарство и ободряюще бормотал: «Не волнуйся, может, хоть частично сумеешь восстановить. Потом еще купим».
Придя в себя, женщина принялась развязывать узлы на жутко перепутанных снастях. Ей с трудом удавалось разглядеть петельки лески через очки с толстыми выпуклыми линзами. Руки от усталости время от времени бессильно падали на колени. Я смотрела на женщину с неподдельным сожалением. Желая помочь, потянулась к бедняжке. Ее муж остановил меня тихим шепотом: «Пусть возится. Чтобы успокоиться, ей необходимо отвлечься работой».
Женщина не искала виновных, а
— Врачи советовали: речка, лес, рыбалка. Операция была... рак признали... сказали, может, еще поживу, если буду получать положительные эмоции... Да какие уж тут положительные эмоции? То ребятишки побаловались: сигаретой лески пережгли, когда я задремала, то рыбаки-пьяницы своровали удочки. И вот опять... В какой-то бессмысленной злобе испортили снасти! Кому они мешали? Два пляжа рядом. Под кустами мест свободных хватает, — недоуменно бормотала она.
В большой шумной семье, весело готовившей на костре обед, наступила неестественная тишина. Мальчик и девочка, напряженно наблюдавшие за происходящим, переглянулись и отчужденно посмотрели на отца. Тот только открыл рот, чтобы что-то произнести, но дети выразительно осуждающе взглянули на него и принялись собирать свои игрушки. В полном молчании семья уложила вещи и покинула место отдыха.
Все так же светило солнце и разносились птичьи трели, но все участвующие в этой истории люди понимали, что в сердце больной женщины появилась еще одна незаживающая рана.
Мне было неимоверно тоскливо, и я снова отправилась бродить вдоль берега, надеясь, что весело скользящие волны на реке отвлекут меня и заглушат недовольство моего сердца. Вспомнились сказанные моей бабушкой в одной грустной ситуации дивные слова сочувствия. Задумчиво и отрешенно глядя в тихое безоблачное небо, она произнесла тогда: «Для нашего организма есть удивительные средства защиты. Для одних это религия, для других — вера в лучшее, а для кого-то — прекрасные фантазии».
Последнее — для меня.
Вижу: идет отряд мальчиков в спортивной форме, похоже, восьмиклассники. С ними учитель. Он отчитывает мальчишку:
— В парке куришь от избытка кислорода или от недостатка ума?
— От переизбытка взрослости, — понуро отвечает тот.
— А зачем скамейку ломал?
— Высвобождал энергию духа, — нагловато ухмыльнулся пацан.
— Не духа, а дури! — возмутился учитель. — Вернемся в лагерь, получишь сто приседаний за каждый проступок. Ногами поработаешь, если головой пока не получается.
— А зачем мне мозги? Я в ресторан вышибалой пойду!
— Ты без царя в голове! Пойми — дураки никому не нужны! — воскликнул учитель, огорченный глупым бахвальством ученика. — С одной извилиной ты и вышибалой дров наломаешь. Для работы с людьми интеллект нужен и воспитанность. Взгляни на себя! Когда мышцы начнешь «качать»? И спортом заниматься лень? В поход домкратом с постели стаскивали. Что читаешь, о чем думаешь, когда часами валяешься на койке? — недовольно и в то же время с тоскливым надрывом выговаривал учитель самоуверенному мальчишке.
— А зачем мне читать? Мне и так хорошо живется!
— С мамой и папой? На всем готовом? Конечно! А что ты видишь вокруг, что замечаешь, что радует тебя? Чувства в себе надо воспитывать, любить тоже приходится учиться. Проснись! Открой для себя красоту природы, мир талантливых людей, научись ценить доброту. Зачем читать классику!? Затем, чтобы в своем развитии уйти подальше от четвероногих, для которых важна только еда. И все!.. Ты понимаешь!? А твой примитивный оптимизм годится только для утешения умственной неполноценности, — в запале говорил учитель.