Надгробие для живых

Черненко Никита

— Сэм знает моё мнение. Если твой бункер существует, то лучше поторопиться, пока идут относительно тёплые месяцы.

— Кстати, верно подмечено. Это не прогулка до соседнего леса, мы будем пересекать пролив Ла-Манш. Поход может затянуться, учитывая, что весь путь придётся преодолеть на своих двоих. Я планирую каждый день шагать по восемь часов, чтобы как можно быстрее дойти до побережья, так что домой вы вернётесь нескоро.

— Нету у нас уже дома, — заметил я. — И скучать по нему здесь некому.

— Со временем все начинают скучать по тёплой постели и этим осточертевшим лицам. Посмотрю я, как через неделю вы будете общаться.

— Абсолютно так же! — заверила Сара. — Пошли уже, мне холодно.

— Не сегодня.

Разве что только если есть хорошее место для привала… Кас?

— В часе ходьбы раньше стоял перевалочный пункт. Но я не знаю, что с ним сейчас.

— Если был, то наверняка найдётся что-нибудь полезное.

— Но ведь час ходьбы! — взмолилась Сара. — Я понимаю, что здесь все такие тренированные, выносливые и всё такое, но пожалейте девушку!

— Ты одна идёшь налегке! Нужно было думать, когда я сказал про восемь часов ходьбы!

— Вообще-то это вы шли, а мы с Касом бежали минут десять! Можно было проявить и больше уважения к той, что спасла тебя от смерти! — почему-то мне больше верилось, что это Кас стрелял с двух рук.

— А нас чуть не сожрали огромные птицы! Мне-то похуже будет!

— А может, хватит мериться проблемами, и вернёмся к делу? — не выдержал я. — Чем быстрее дойдём, тем быстрее отдохнём!

Спор резко оборвался, и мы пошли, пренебрегая подвываниями Сары. Эта ситуация вызывала тень сомнения у меня где-то глубоко в груди: если компания, не успев даже собраться, разожгла спор на ровном месте, то что будет через день? А через неделю? Хочется верить, что они ещё уживутся характерами… И ведь я даже не знаю, кто тут больше придирчив к мелочам: Сара, несущая на себе только одежду и всю жизнь просидевшая в городе, или Джон, который отделался лёгким испугом, но продолжал раздувать трагедию. Точно можно сказать, что Касу все их споры казались темой, не достойной его внимания, и мне стоило брать с него пример. Действительно, чего ради тратить свои нервы на споры этих истеричек?

— Сэм, у тебя рюкзак на сито похож, — сказала Сара спустя пару минут драгоценного молчания.

— Так меня за него падальщик схватил! Естественно, что он теперь весь дырявый.

— Может, подшить его? Пока ничего не вывалилось.

— На привале и подошью.

— Давай лучше я! Я шью хорошо, крепко, а то почём зря заплаты переводить.

— Ну… подшей, я не против, — я пожал плечами. Она что, старается казаться полезной? Хотя, если так подумать, с приходом Каса самым бесполезным здесь становился я: он умеет всё то же, что и я, только лучше. Только его не несёт вперёд мой энтузиазм, а что-то другое. Не сказать бы сгоряча, что я его тут и держу.

До стоянки, о которой говорил Кас, мы добрались достаточно быстро, и уже через час грелись у костра. Есть никто не собирался, а дежурить мы решили втроём, каждый по два с половиной часа примерно. Сара, поняв прелесть своего положения, сразу легла спать, а мы остались тянуть жребий. Мне выпал черёд сидеть первым.

Хотя последняя ночь и была достаточно болезненной, и сил оставалось мало, нести дозор оказалось достаточно легко. Не знаю, что именно так влияло, может, просто привык уже к подобному, да и было, о чём подумать. Морально я всё ещё не отошёл от устроенной в городе бойне, а сейчас ещё и появились новые проблемы, пришедшие вместе с людьми в наш охотничий дуэт. Взять хотя бы то, что Сара с Джоном по какой-то лишь им известной причине любили спорить между собой, что я заметил ещё после первого посещения оных в тюрьме. Интересно, как будет на это реагировать Кас, который всегда был главным поборником тишины в походе.

Здесь, в юго-восточной долине, всё казалось незнакомым. Незнакомые птицы-убийцы, незнакомые тропы, стоянки, незнакомая темнота и лёгкое чувство тревоги в груди, от которого щемило под сердцем. Слишком много вопросов крутилось на уме, но ни один так и не смог стать полноценным предложением, которым, даже если

бы было с кем, можно бы было поделиться. Сейчас я не вижу хоть кого-то, кому можно о чём-либо рассказать. От всей этой каши в голове хотелось убежать куда подальше, но к сожалению, далеко не от всего в этом мире можно уйти целым. Можно сбежать от костра, от леса, верхушки деревьев которого выделяются ещё более чёрными шпилями, чем сама тьма; сбежать можно даже от этих людей и обязанности не спать ровно в этот момент, или от снега. К примеру, в город, где растёт трава, такая ненастоящая и фальшивая наощупь, словно бумажная. Вот иголки на ветках были настоящими, такими, какими я себе представляю староисторическую растительность. Конечно, вероятно, эта трава не растёт сама по себе, но что если вся растительность и была именно… такой? Стоило ли тогда мечтать о ней?

— Сэм, пора, — Кас сел рядом, по привычке проверяя патрон в затворе винтовки.

— Хорошо… — мне даже не пришло в голову сдвинуться с места. Кас чего-то недоговорил.

— Ты уверен, что хочешь идти с ним? Его план звучит попросту бредово.

— И всё же, другого подобного плана сейчас нет. Я не горю желанием бесцельно выживать, почему бы и не поучаствовать в этаком приключении?

— Стоило понять, что тебя за ним потянуло: жажда найти проблем на задницу. Вечно молодняк стремится пойти против правил и найти что-то интереснее окружающей их действительности.

— Ты тоже таким был, разве нет?

— Мне было не до того. Я охотник, а не парень с улиц. Охотником родился, им же и умру.

— Так ведь и я охотник.

— Мы сейчас, Сэм, просто выжившие. Просто я охотник по натуре, а ты к такому прийти, к счастью, не успел.

— Почему к счастью?

Кас ответил не сразу. Да и по его молчанию было всё ясно.

— Иди уже. Завтра долго идти придётся.

Сон пришёл сразу, как я лёг. Как и всегда, самым тяжёлым занятием стала систематизация всех тех картин, что пришли в наполовину рабочую голову, хотя в этот раз вспоминать отдельные моменты было не так тяжело: спал я чутко, словно находился на границе между сном и бодрствованием.

Снова пришла эта девочка с прокушенной шеей. Она что, теперь будет меня преследовать? Или такой образ выбрало моё чувство вины, не дающее покоя? Как же хочется проснуться, да только кто даст мне выйти из своего кошмара? Кажется, я отсюда и вовсе не выйду, пока не досмотрю до конца.

Посреди ночи прозвучал выстрел, а может, мне это тоже приснилось, и потому я не проснулся. Отчётливее слышались крики, ярче разгорался пожар на чёрном фоне, и громче ревела сирена. И вот уже город, раскрытые нараспашку ворота, так и приглашающие внутрь. Вроде не хочется, но ноги сами тянут внутрь, после и глаза загораются интересом: город кажется незнакомым, и везде хочется заглянуть, подсмотреть, подслушать, но только вперёд тянут за собой прозрачные, мутно-голубые крылья.

А на улицах-то чисто. Громкие шумы тревожат сознание, от выстрелов всё сжимается в груди, пламя взрывами горячо обдаёт лицо, и теперь ты уже не можешь не идти дальше. Снова эта девочка… нет, не идти, бежать! Бежать за оружием, бежать на выстрелы, понять, кто с кем воюет, кому нужна помощь и кому я обязан её оказать, бежать подальше от кровавого шлейфа, тянущегося за этой страшной, улыбчивой девчонкой. Куда угодно, но чтобы её не было и бегом!

Выстрелы шли с площади, в центре, под памятником, стояли в кругу баррикады, постоянно увеличивающиеся за счёт падающих на них мертвецов. Нескончаемым огненным градом сыпались на них пули со всех окружающих их окон, не давая высунуть носу из укрытия до первой перезарядки, после которой особо смелые вставали в полный рост и тут же падали на прошлых храбрецов. Во всей суматохе боя терялся снующий туда-сюда художник с наброском какой-то зарисовки. Лишь подойдя ближе, стало понятно, что картина достаточно старая, а её автор наполовину сгнил.