Надлом
Шрифт:
брились, но Люк, похоже, вообще не догадывается о том, что растительность на лице можно брить.
Замечая мой взгляд, или скорее пытаясь разорвать неловкую тишину, Люк объясняет,
перебирая бороду.
— Я притворяюсь бездомным, чтобы выследить Эхо.
— О… — Блестяще. Он знает все секреты моего прошлого, а мы болтаем про его волосы. Но
я его не знаю. И он странный. Я понятия не имею, как спросить у него про маму.
Он дает мне небольшую подсказку.
—
— Не похожа. — Моя мама словно создана из света, я же принадлежу тьме.
— Похожа. Но не цветом волос. — Он щурится. — И конечно не стилем. Но выражение
твоего лица — особенно как сейчас, которое говорит мне, что я несу чушь, — было ее любимым.
Внезапно плотину прорвало.
Я не знаю, с чего начать.
— Расскажи мне всё.
— Мы были лучшими друзьями. Неразлучными. Она была... — Люк не находит слов. И я
понимаю его. — В любом случае, мы хотели пожениться. Ты знала об этом?
Я киваю.
— Когда ее послали на задание, она еще была ученицей. Ее пленили. Я пытался спасти ее,
честное слово, пытался. — В его взгляде мелькает отчаяние, будто он просит меня поверить. Я молчу
о том, что если бы ему это удалось, меня бы здесь не было. — Я хотел отправиться в ад ради нее, но
Тамплиеры не позволили мне. Они заперли меня, чтобы уберечь от глупостей. — Он потряс головой.
— Ее свеча загорелась, пока я был в больнице. Мне сказали, что она мертва. Но я не верил. Я всегда
думал, что узнаю, если она умрет.
Он снова наклоняется к столу. Я тоже.
— Как свеча могла загореться?
— Ты можешь отказаться от Наследования, после того как решишь, что больше не хочешь
быть Крестоносцем. Ты теряешь свои способности и возвращаешься к человеческому началу. — Он
переплетает пальцы и смотрит на них. — Никто из таких людей не получает реликвии. Этого
никогда и ни с кем не случалось. Ей нравилось быть Тамплиером, это было ее призванием.
— Если она так любила это, то почему отказалась?
Он мягко взглянул на меня.
— Кое-что она любила больше.
Меня. Необязательно было это говорить.
— Она боялась за тебя. Боялась, что Тамплиеры не станут слушать ее, боялась, что заберут
тебя или... — Он пожимает плечами. — Мы не идеальны, и ты, возможно, величайшая угроза, с
которой мы столкнулись. Кто знает, на что ты способна.
Он с любопытством смотрит на меня. Я не знаю, на что способна, поэтому от меня ответ на
этот вопрос не стоит ждать.
— В конце концов, я нашел ее. Выследил.
— Как?
— Я знал ее, — говорит он, — но она сбежала от меня. —
могу описать. — Но потом она связалась с нами. Мы общались на протяжении пятнадцати лет. В
основном говорили про тебя, Меда.
— Про меня? — У мамы был друг — парень? Человек, с которым она обсуждала меня?
— Ты была ее излюбленной темой. Она делала это, чтобы защитить тебя. Она скинула мне те
видео на случай, если с ней что-нибудь случится. Или если Тамплиеры найдут вас. Ей нужны были
доказательства всех ее попыток обратить тебя к добру. Ее успехов и провалов.
Ее научный проект был способом защитить меня. Ну и мир, на случай, если я превращусь в
монстра. Но можно ли винить человека за его характер? Глаза начинает резать. Слишком часто это
происходит в последнее время.
— Меда, я видел запись того дня... — Его голос обрывается.
Я молчу, не зная, что сказать. Он проводит рукой перед глазами.
— У меня есть кое-что для тебя. — Люк вынимает ноутбук из сумки, ставит на стол и
открывает. Он пододвигает для меня стул, запускает видео и становится рядом со мной, скрестив
руки на груди.
На экране появляется мама. Она в подвале. Я напрягаюсь.
— Люк, — говорит она, улыбаясь, совсем как я. — В этом видео нет ничего делового. — Я
хочу, чтобы ты знал, я люблю тебя и всегда любила. Люк поворачивается ко мне спиной, то ли для
того чтобы дать мне личное пространство, то ли для того чтобы отстраниться самому. — То, что я
сделала с тобой — несправедливо, и мне жаль.
Она поднимает глаза.
— Совсем не справедливо.
Она делает глубокий вдох, а затем продолжает.
— Возможно, сегодня я сделаю кое-что опасное. — Она выглядела, как доктор, сообщающий
плохой диагноз: ей было жаль, но изменить она ничего не могла. — Я хочу, чтобы ты видел.
Я слышу, как двигается Люк, но не отрываю глаз от экрана.
— Я хочу попробовать избавить Меду от Голода. — Обдумывая свои слова, она обводит
глазами комнату. — Это похоже на привитую зависимость. И от зависимости можно избавиться. Она
была еще слишком маленькой, чтобы пытаться это сделать. Но сейчас ей пятнадцать, у нее есть сила
воли и чувство ответственности.
Я помню, как Хай сказал, что демоны убивают, чтобы стать сильнее. Мама не знала, что они
«поедают» жизнь, а не душу. Мама не понимала, что демоны постоянно получали их из Ада,
«подключаясь» к нему, как сказал папа. Наверное, мама думала, что воскрешение — единичный