Надлом
Шрифт:
Люк появляется спустя неделю после того, как я пришла в себя, или спустя пять дней, после
того, как мы переехали в новую школу. Но я не разговариваю с ним — есть дела поважнее. Этот день
предназначен для поминовения Ури.
Здесь слишком мало места, чтобы все поместились, поэтому церемония проходит на закате,
посреди поля. Ранней весной в горах прохладно. Нарциссы и крокусы только начинают цвести. Кто-
то нарвал их, чтобы положить возле мемориала Ури — его фотографии,
Рядом приделан небольшой диск. Все это освещается тонкой серебристой свечой, стоящей на
маленькой подставке.
Уриэль Джеймс Грин, 1998–2011
На фотографии, которую мы выбрали, он стоит в сумасшедшей кунг-фу позе, улыбаясь в
камеру сквозь свои свисающие волосы. Эта фотография совсем не подходит для торжественной
церемонии. И поэтому она идеальна.
Последние почести отданы, молитва прочитана. Люди выходят вперед, чтобы сделать ему
последний подарок, кто-то поясняет его, кто-то нет. Мне нечего дать ему. Он мой единственный
друг, умерший ради меня, а у меня нет ни малейшей безделушки, ничего, что символизировало бы
нашу дружбу.
Я плачу. Океан печали вырывается из меня, превращаясь в слезы. Я тону в них и задыхаюсь.
Мои всхлипы сменяются судорожными вдохами. Это не воздух. Джо бросается ко мне и хватает за
одну руку, а Хай за другую. Океан омывает нас троих, и я снова могу дышать. Они молчат. Мы
стоим, оплакивая нашего друга.
Глава 21
Я сижу в фургоне, который выбрала, и читаю. За дверью спорят Джо, Хай и кто-то еще. Я
встаю и высовываюсь в гостиную. Ребекка, женщина средних лет, мой охранник, сидит, почитывая
журнал. Я вежливо киваю ей и открываю дверь.
— Привет, ребят, — говорю я, но остаюсь незамеченной.
— Когда ты уже выбросишь это из головы?! Я не люблю тебя. — Джо отталкивает его.
— Доброго утра, — добавляю я.
— Ах, если бы в твоих словах была хоть доля правды, — безмятежно говорит Хай, обращаясь
к Джо.
— Надеюсь, у вас все хорошо? — Чертовски неприятно чувствовать себя пустым место.
Джо замирает.
— Это и есть правда! — Она поворачивается к нему лицом. — Послушай. Меня. Я хочу,
чтобы мы были друзьями. Но меня уже достали твои идиотские игры.
— Привет, Меда. Спасибо, Меда, — отвечаю я сама себе, пока никто не обращает на меня
внимания. — Все замечательно, а у тебя?
— Со мной все нормально, — продолжает Хай. — Последнее, что я хотел бы, так это быть
твоим другом. —
ее за запястья.
— Я больше не хочу ни слышать, ни видеть тебя. — Джо в отчаянии. — Просто отвали от
меня! — Ее голос становится выше.
— Ни за что, — говорит он спокойно, — и никогда.
Джо выдергивает запястье из захвата и открывает рот, но тут же закрывает. Ее глаза светятся.
Она (наконец-то) оборачивается ко мне, не зная, что сказать. Она пытается убежать, но скорее
ковыляет, настолько быстро, насколько позволяют ее еще незажившие раны. Хай оборачивается ко
мне.
— Привет, Меда.
— Похоже, ты проиграл свою войну. Хай, мне не охота обламывать тебя, но она из-за этого
только злится, так что хватит.
— Это потому что я добиваюсь ее. Хуже было бы, если ей было все равно. Она отступает.
— Ты уверен?
Он улыбается.
— Ага. — Этот влюбленный в Джо псих явно не отступит. — В любом случае тебя
спрашивали в главном фургоне. Мы пошли за тобой, но...
Джо убежала.
— И я шел, но, хм...
— Она отступила? — подсказываю я.
— Да, точно. Нужно продолжать наступать.
— Понятно, — говорю я, а Хай благодарно улыбается. — Удачи, — желаю я. — Видимо
Ребекка слышала наш разговор. Она встала, чтобы сопроводить меня. Мы проходим через парковку
фургонов, сопровождаемые угрозами в адрес Хая, и подходим к главному фургону. Она заводит меня
внутрь и оставляет рядом с дверями.
Внутри комнаты стоит несколько столов и стульев. Этот фургон обычно используют для
собраний и, как правило, он заполнен людьми, ответственными за возведение нового поселения. Но
сейчас в комнате находится лишь мужчина средних лет со всклоченными рыжеватыми волосами. Он
стоит, удивленно склонившись над столом.
Люк Бёрджерон.
Он старше, но я легко узнаю его по фото, что когда-то видела.
— Андромеда Портер, — шепчет он, выпрямляясь. Он вытирает руки о грязные джинсы.
— Меланж, — поправляю я его. — Меда Меланж. — Фамилия моей мамы — Портер, но она
записала меня как Меланж. И я не собираюсь возвращать ни один из ее даров назад.
— Верно, — говорит он, вероятно раздумывая о том, что со мной делать.
Я рассматриваю мужчину, за которого хотела выйти моя мама. Он выглядит совершенно
неопрятным, как и большинство Тамплиеров, с которыми я встречалась. Он высокий и худой, с
бородой и длинными волосами. И еще он носит пиджак с эмблемой Маунтин Парка. Однако сейчас
он кажется еще неопрятнее, чем обычно. Некоторые Тамплиеры выглядят так, как будто никогда не