Наедине со временем
Шрифт:
Сегодня в свете всего последующего исторического опыта идеи, выдвинутые оппозицией 1923 г., например, идеи борьбы за демократизацию партийной жизни, представляются бесспорными всякому непредубежденному человеку. Они и в то время находили активный отклик среди коммунистов, воспитанных на ленинских традициях, и среди партийной молодежи. В сопротивлении новому курсу оппозиции триумвират и поддерживавшие его аппаратчики с самого начала дискуссии прибегли к новому методу внутрипартийной борьбы: к оценке разногласий внутри партии как к борьбе между большевиками и элементами, чуждыми большевизму, ленинизму.
В дискуссии 1923 г. впервые были опробованы приемы, успешно использованные Сталиным и его сторонниками во всех последующих дискуссиях: объявление любой возникающей в партии идейной группировки фракционной и раскольнической, а всякой критики в адрес большинства ЦК или Политбюро –
Участники оппозиции неоднократно подчеркивали, что при Ленине в партийных дискуссиях никогда не наблюдалось такого озлобления и таких обвинений в отношении оппозиции. Обращает внимание язык самого Сталина: «Вы завыли», – обращается он к Троцкому. Осинского он предупреждает, что тот наткнется на сплошную стену, о которую расшибет себе голову. Это не просто злость, это уже и ярость.
Преображенский говорил, что дискуссия в «Правде» приняла тон, приведший в ужас провинцию, обрадовав белогвардейщину: «…Вы не проявили того хладнокровия, которое т. Ленин проявлял всегда, когда партия проверяла какие-нибудь вопросы. Ленин никогда не позволял себе хаять товарищей, выдвигавших решения, уже частично принятые» [152] .
152
Там же.
Об огромных, тяжелых последствиях, нанесенных партии решениями дискуссий 1923 г., свидетельствует и письмо Крупской, написанное 31 октября Зиновьеву. Крупская, подчиняясь большинству, считая себя сторонницей триумвирата, а не Троцкого, крайне негативно оценивала беспринципно-интриганское поведение своих товарищей по триумвирату в ходе работы пленума. «Во всем этом безобразии – Вы согласитесь, что весь инцидент сплошное безобразие, – писала Крупская, – приходится винить далеко не одного Троцкого. За все происшедшее приходится винить и нашу группу: Вас, Сталина, и Каменева. Вы могли, конечно, но не захотели предотвратить это безобразие. Если бы Вы не могли этого сделать, это бы доказывало полное бессилие нашей группы, полную ее беспомощность. Нет, дело не в невозможности, а в нежелании. Наши сами взяли неверный, недопустимый тон. Нельзя создавать атмосферу такой склоки и личных счетов… Вот почему все так боялись того, что вся эта склока будет вынесена в массы. От рабочих приходится скрывать весь инцидент» [153] .
153
Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 201, 202.
«Совершенно недопустимо также то злоупотребление именем Ильича, имевшее место на пленуме, – писала Крупская. – Воображаю, как он был бы возмущен, если бы знал, как злоупотребляют его именем. Хорошо, что меня не было, когда Петровский сказал, что Троцкий виноват в болезни Ильича, я бы крикнула: это ложь, больше всего В. И. заботил не Троцкий, а национальный вопрос и нравы, водворившиеся в наших верхах. Вы знаете, что В.И. видел опасность раскола не только в личных свойствах Троцкого, но и в личных свойствах Сталина и других. И потому, что Вы это знаете, ссылки на Ильича были недопустимы, неискренни. Их нельзя было допускать. Они были лицемерны. Лично мне эти ссылки приносили невыносимую муку. Я думала: да стоит ли ему выздоравливать, когда самые близкие товарищи по работе так относятся к нему, так мало считаются с его мнением, так искажают его?» [154]
154
Там же.
В ходе дискуссии между триумвирами наметилось своеобразное разделение труда. В то время как Зиновьев и Каменев, выступавшие с пространными докладами, возглавляли пропагандистскую кампанию, Сталин через Секретариат осуществлял организационные меры, расцениваемые оппозицией как «исключительно механическое подавление общественного
27.12.1923 г. Антонов-Овсеенко обратился в Политбюро и Президиум ЦКК с письмом, приводя многочисленные факты, свидетельствующие о том, что «весь аппарат партии приведен в определенное движение», направленное на подавление всякой критики большинства ЦК и изображение Троцкого в качестве знамени всего «не ленинского» в рядах партии. «Эти бесшабашные и безыдейные нападки на того, кто в глазах самых широких масс является бесспорно вождем – организатором и вдохновителем побед революции, – создают болезненную тревогу, разброд и неуверенность… Партию и всю страну, вместо серьезного разбора серьезных вопросов, кормят личными нападками, подозрениями, желчной клеветой, и этот метод возводят в систему…» [155]
155
Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. С. 207, 208.
«Знаю, что этот мой предостерегающий голос, – писал в заключение письма Антонов-Овсеенко, – на тех, кто застыл в сознании своей непогрешимости историей отобранных вождей, не произведет ни малейшего впечатления. Но знайте – этот голос симптоматичен. Он выражает возмущение тех, кто всей своей жизнью доказал свою беззаветную преданность интересам партии в целом, интересам коммунистической революции. Эти партийные молчальники возвышают свой голос только тогда, когда сознают явную опасность для всей партии. Они никогда не будут „Молчалиными“, царедворцами партийных иерархов. И их голос когда-нибудь призовет к порядку зарвавшихся „вождей“ так, что они его услышат, даже несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту» [156] .
156
Там же.
12 января Оргбюро ЦК признало невозможной дальнейшую работу Антонова-Овсеенко на посту начальника ПУРа в связи с его «неслыханным выпадом» и угрозой в адрес «зарвавшихся вождей». Выступая на пленуме ЦК 15 января, Антонов-Овсеенко говорил: «Настаиваю на совершенной ясности в постановке вопроса обо мне. Речь идет об отстранении с поста начальника Политуправления члена партии, осмелившегося выступить в партийном порядке против линии большинства ЦК, вредной для единства партии и моральной сплоченности армии… Считаю неоспоримым правом члена партии указывать членам ЦК на ту или иную опасность партийного положения… никакой угрозы не заключается в моем письме от 27 декабря, кроме – воздействовать в партийном порядке (через конференцию или съезд) на фракционно настроенных вождей со стороны партийно мыслящих товарищей… Я отнюдь не заблуждаюсь, что этой широко ведущейся кампании дан определенный тон и не кем другим, как товарищем Сталиным» [157] .
157
Вопросы истории. 1989. № 2. С. 92.
Результатом этого выступления стало направление Антонова-Овсеенко за рубеж с дипломатическим поручением. На январском (1924 года) пленуме ЦК с особенно оскорбительными замечаниями в адрес лидеров оппозиции выступил Зиновьев, задавший тон дальнейшей их травле аппаратчиками. Пленум «подвел итоги партийной дискуссии, причем ряд выступавших членов ЦК, работающих на местах, в резкой и категорической форме осудили линию оппозиции в составе Троцкого, Радека, Пятакова и др. о легализации в партии фракций и группировок, о противопоставлении аппарата партии и т. п.» [158] . Итак, еще до партийной конференции, которая должна была подвести итоги дискуссии, три члена ЦК, включая одного члена Политбюро, были публично обвинены в антипартийных взглядах, что предопределило распад и разрушение монолита партии.
158
КПСС в резолюциях и решениях… М, 1984. Т. 3. С. 143.