Нахаловка 2

lanpirot

— Дальше! — требовательно проклокотал старик, когда в очередной раз остановился, чтобы воздуха в легкие набрать.

— Передай, говорит, Махмудке, — продолжил я гнать пургу, — чтоЭйяфьядлайёкюдль еще курится…

— И ты сразу это запомнил? — с каким-то подозрением спросил поинтересовался Махмуд.

— Ага, как же! — рассмеялся я. — Ты сам попробуй эту хрень выговорить — весь язык себе сломаешь!

[1]Лепёха разбитая — пиджак и брюки от разных костюмов (уголовный жаргон).

[2] Давление — галстук (уголовный жаргон).

[3]

Алюра — девушка (уголовный жаргон).

[4] С душком — нахальный, наглый (уголовный жаргон).

[5] Эйяфьядлайёкюдль (исл. Eyjafjallajokull) — шестой по величине ледник Исландии. Расположен на юге Исландии в 125 км (77 миль) к востоку от Рейкьявика. Под этим ледником (и частью под соседним ледником Мирдальсйёкюдль) находится одноимённый вулкан конической формы.

Глава 21

В общем, я, как мог, обрабатывал постаревшего таджика, заставляя поверить в ту ахинею, которую я нес. Но самое смешное, что эта ахинея, с точки зрения нормального вменяемого человека, была самой настоящей правдой. С небольшими «поправками» и оговорками, но, по сути — так оно и было! Однако, Махмуд колебался, так и не поверив в эту историю окончательно. Он задавал мне какие-то левые вопросы, не имеющие прямого отношения к этой странной истории, курил, сука, свой гребаный вонючий кальян, как заправский паровоз, выпадая из разговора порой на несколько минут.

В конце концов, мне это надоело, и я решил пойти ва-банк, приоткрыть, так сказать, завесу тайны.

— Ты чего это, бес[1] ялдашский[2], совсем рамсы попутал[3]? — скорчив недовольную мину, сипло рыкнул я, припоминая, как драла мои легкие и горло перед смертью чертова чахотка. Хоть и умер я не от нее.

Махмудка аж на месте подпрыгнул, услышав знакомые повелительные интонации давным-давно склеившего тапки пахана. Ведь кроме меня называть его ялдашским бесом никто не осмеливался — было чревато нарваться от обидчивого таджика на неприятности.

— И завязывай уже багрить[4] свой локшевой[5] кальян! Несет так, как будто ты ябло[6] туды вместе с табаком забуторил? — Я скорчил недовольную мину, а у Али-Бабы натурально отпала челюсть.

Он, оказывается, прекрасно помнил, как я абсолютно не переносил вонь его азиатского курева, хотя сам смолил «Беломор», не переставая. Кстати, переродившись в этом теле, кальян уже не казался мне таким приторно-противным. Похоже, что обоняние у реципиента работало совершенно по-другому, либо моя запущенная болезнь была тому виной. Не знаю…

— П-п-пахан? — заикаясь, произнес Али-Баба, трясущейся рукой закидывая в морщинистый рот еще пару колес — колбасило старикана не по-детски! Надеюсь, что не помрет старый черт от такого потрясения.

— Времени мало, Махмудка! — Я усилил напор, было видно, что старый таджик дошел до нужной кондиции. — Ругняк[7] мой давно отстукал! Думаешь, легко мне было с того света вылезти и эту шкурку нацепить? — Я дернул себя за грудки.

— Ы-ы-ы… — Что-то невразумительное выдавил из себя Али-Баба.

— Прокнокал[8] я, Али, что ты благо воровское скрысятничал[9]!

И за то мне покоя даже на том свете нет…

— Горбатого тебе залепили, Метла! — Резко пошел в отказ бывший уголовник, долбанув кулаком по столу. — Пурга полная! В целости общак! Ни копеечки я для себя оттуда не взял! Тридцать лет уж, как пес на цепи! И если тебе на том свете покоя нет — то мне на этом!

Ага, ожил, старый бес! Принял тот факт, что именно я — Семен Метла, к нему с того света на правилку явился. Теперь всё — тема быстрее пойдет!

— Барно, Махмудка! Правильный ты босяк! Не могу больше здесь… Тяжко мне в живом теле… — Пацану нычку засвети… а я рядом постою… проверю… Не кашляй, Али, свидимся еще… — Я хрипло хохотнул. — Все там будете!

Закрыв глаза, я расслабился и уронил голову, так что черепушка гулко стукнула об деревянную столешницу. А после замер, как будто сознание потерял. Я услышал, как старик сорвался со своего места и подскочил ко мне.

— Тимка! Тимоха! — Почувствовал я прикосновение к своему плечу. — Мальчик мой! — Махмуд, обхватив меня за плечи, приподнял мое тело, оторвав голову от стола. Затем тряхнул. Моя черепушка качнулась на расслабленной шее из стороны с сторону. — Тимоха! Ответь! — Продолжал трясти меня старый таджик.

Я издал тихий стон и открыл глаза.

— Живой? — Тут же среагировал Али-Баба.

— Что со мной было, дед? — спросил я, приваливаясь спиной к стене беседки. Протянув руку, я ощупал пульсирующую болью шишку, наливающуюся у меня на лбу. Вроде бы достоверно сыграл. Хорошо, что хоть башку до крови не расшиб. Это бы точно было перебором.

Махмуд испуганно вглядывался в мои глаза. Интересно, чего это он там хотел рассмотреть? Семена Метлу искал, не иначе…

— Ты как, внучок? — произнес старик, игнорируя мой вопрос. — Это же ты, Тимка?

— А кем я еще должен быть, дед? — усмехнувшись и потирая растущую «на глазах» шишку недовольно произнес я.

— Ну, слава Богу! — воскликнул старик. — Просто в обморок упал.

— Только башка у меня, дед, жуть, как трещит… — пожаловался я старому таджику. — Надо на Лукьяниху наехать, — произнес я, — с чего это я после её лечения стал в обмороки падать?

— Не Лукьянихи то вина, — жестко произнес старик. — Пахан тут был…

— Какой пахан? — максимально тупо поинтересовался я. — И причем здесь мой обморок?

— Семен Метла, — ответил Махмуд, — тот, которого ты в своем видении видел. Призрак его… Он, похоже, в твою шкуру залезть сумел… — виновато произнес дед, буравя меня взглядом.

— В смысле в мою шкуру? — Я испуганно ощупал себя руками. — Вроде, как обычно все… Дед, ты чего-то не договариваешь! Давай уже начистоту! Чё у тебя за явки-пароли, призраки и муть потусторонняя?

— Поехали! — Рубанул рукой воздух старик. — Сам увидишь, из-за чего весь сыр-бор… Вальку я уже все рассказал… Но не думал, что тебе придется… А оно вона, как вышло… — Старик, хоть и пребывал в ступоре от всего случившегося, но уже не напоминал снулую рыбу. То ли лекарство на него так подействовало, то ли смирился со своей участью.