Накипь
Шрифт:
Вернулась Печенкина. Глаза ее, опушенные длинными ресницами, были широко открыты, а ротик перекосило вниз.
– Ну что? – спросила ее Виктория Романовна. – Посмотрела?
– Это же очень дорогая машина, да?
Курицын наклонился к ней и что-то зашептал на ухо.
– Правда?.. – переспросила Печенкина, и глаза ее расширились еще сильнее.
Курицын кивнул.
– А помните, как начинал? Всего четыре года назад…
Но закончить он не успел. Дверь распахнулась, и внутрь просунулась очень круглая и очень красная физиономия с усами-щеткой и черными
Он обвел глазами присутствующих, увидел Викторию Романовну, щеки его надулись, ноздри шумно выдохнули. Он тут же хотел уйти, но Виктория Романовна остановила его:
– Сергей Сергеич, заходите, места всем хватит.
Петухов выдохнул еще громче и, бодливо наклонив голову, шагнул внутрь. Печенкина при виде его намеренно отвернулась, и перекос ее ротика стал заметнее.
Петухов был известен тем, что вел постоянную и непримиримую войну со всем коллективом. Он легко раздражался, выходил из себя, свирепел, лопался от злости. Многие сотрудники «Добростроя» боялись его как огня. Его глаза с красными прожилками, устав вылезать из орбит, раз и навсегда застыли в вытаращенном состоянии.
Как сотрудник технического отдела он работал на Петроградской стороне, но часто захаживал в офис на Галерной. Говоря прямо, ведущий инженер, Петухов Сергей Сергеевич, таскался на ковер к Жулину чаще, чем его начальник – главный инженер Слепнин. И там он сидел красный, как рак, и надутый, как жаба.
– Видел новую машину Полежевского? – сходу спросил его Курицын.
– Еще бы! – ответил Петухов, быстрым взглядом окинув стол со всеми принадлежностями чаепития, – такой бегемот!
– А ты слышал?.. – Курицын попытался так же интимно, как прежде Печенкиной, поведать ему что-то на ухо.
Не обращая на него внимание, Петухов сгреб с тарелки большую часть печенья и отправил в рот. Докучаева заерзала.
– Может быть, еще кто-то хочет?.. Валера, будешь?.. – спросила она Курицына.
Но тот отказался, мельком взглянув на маленькое, мягкое брюшко под джемпером.
– Все на кефире? – спросил Петухов, отряхивая руку о штанину.
Курицын неловко хохотнул и попытался продолжить прерванный разговор:
– Так вот, Полежевский…
Петухов, между тем, заметил Архипова. Развернувшись к нему всем корпусом и глубоко втянув носом воздух, он качнулся с пятки на носок и хмуро уставился на него исподлобья.
– Здравствуйте, – робко произнес Архипов.
– Ну? – с нажимом спросил Петухов.
Архипов молчал, не понимая, что от него хотят.
– Ну?! – повторил Петухов.
И не дождавшись ответа, он громко засопел и продолжал:
– Ну, говорил я, что так строить нельзя? Говорил я, что может рухнуть? Говорил! Ну вот и не удивляйтесь, что рухнуло! – с удовольствием закончил он, как будто видел перед собой не просто Архипова, а Архипова, раздавленного тем, что рухнуло.
– Сергей Сергеич, вы про Малую Посадскую? – мягко перебила его Виктория Романовна.
Петухов посмотрел на нее, но не удостоил ответом и
– Ну что там? Большой ущерб вкатали? – нетерпеливо и радостно спросил он. – Тысяч триста хоть будет?
– Суд не удовлетворил требования истцов, – ответил Архипов, смущаясь под его взглядом.
– Ааа… Вот оно что… – разочарованно протянул Петухов. – Ну да ладно! Мы еще посмотрим! Вы еще вляпаетесь – это я вам обещаю!
– Так ты же тогда премию не получишь, – посмеиваясь, сказал Курицын.
– А когда я ее получал? Вот когда нужно чей-то лоб под шишки подставить, Петухов годится. Когда нужно чужие, пардон, задницы прикрыть – Петухов тут как тут. А премии получать другие горазды, Полежевский, какой-нибудь, например…
– Вот про Полежевского кстати…
– Да взять хотя бы тебя. Вот что ты делаешь? Ты же присоска, дармоед, всю задницу себе отсидел, бока, вон, выкормил – диеты не помогают… Объясни мне, для чего ты нужен?
Курицын, не ожидавший такого выпада, только косо улыбался и краснел.
– И Полежевский тот же, еще четыре года назад в таком задрипанном пиджачишке ходил, и голосок был – в пору на хорах петь…
– Вот-вот! И я о том же! – обрадовался Курицын.
– А теперь поздороваться забывает! «Вы у нас – ценный кадр» – это он мне говорит, и по плечу хлопает… Я-то ценный, а вы…
– Не знаю, как с кем, а со мной он всегда здоровается, – не глядя на Петухова, сказала Печенкина.
– И со мной, – добавила Докучаева.
– Он вообще очень приятный молодой человек. Всегда вежливый, внимательный, аккуратный, говорит так хорошо, я и слов-то таких половину не знаю… А те, кто завидуют, сами бы хоть раз женщинам на восьмое марта цветочек подарили…
Петухов замолчал, на мгновение сбитый с толку. Затем жадно обвел глазами комнату и, наткнувшись взглядом на Докучаеву, вцепился в нее.
– Я сразу сказал, что это халтура. Но разве меня слушают?
– Ваше предложение в два раза превышало смету, – кисло ответила та.
Маленькое, невзрачное и почти незаметное существо, она обладала одним единственным талантом – крепко сидеть на своем месте.
Петухов наклонился к ней, словно собираясь вылезти из собственной шкуры:
– Голубушка моя. Мне ли не знать, что там у вас на смету легло, а что на крышу.
Докучаева не ответила и, поджав губы, сделала маленький глоточек чаю.
Курицын попытался сменить тему.
– Кто идет на корпоратив? – спросил он.
– Все идут! – за всех ответила Печенкина, и личико ее сразу просветлело от приятных мыслей. – Сергей Сергеич, вы идете?
– Да! – отмахнулся от нее Петухов и снова нашел взглядом Докучаеву. – Вот я бы посмотрел, если бы на вас или вашего Никиту крыша рухнула!
Докучаева так и подпрыгнула. Пятнадцатилетний олимпиадник Никита был отрадой и гордостью материнского сердца.
– Да оставьте меня в покое! – возмутилась она. – При чем тут я или мой сын?