Наколдую любовь...
Шрифт:
Как загнанный в клетку зверь, Андрик метался по комнате. Лишать старшую дочь праздника он, конечно, не хотел, но и соглашаться на такую дикость… Уму непостижимо!
– Пусть расписываются в городе, как положено. А отпразднуем здесь, - фыркнул Андрик. – Пусть даже всей деревней! Ась, я хочу, чтоб у моей дочери был нормальный, законный брак, а не вот это вот все!
– А жить ей с Мареком потом как? Жить-то им здесь придется! И нам с тобой, кстати, тоже. А ты уверен, что местные простят нам такое пренебрежение их обычаем? Для них бумажка из загса – ничто! Конечно, мы отвезем потом Ярину с
– А если местные законы заставят младенцев есть, ты их тоже будешь соблюдать?!
– Но младенцев тут никто не ест. А в обряде нет ничего такого уж совсем страшного. Ну да, есть сомнительные моменты, но, в конце концов, Ярина уже взрослая девочка, я вообще не удивлюсь, если они с Мареком давно уже не просто за ручку держатся… Андрик, нам сейчас нужно как-то Ярину подготовить, чтоб для нее этот обряд не обернулся стрессом. И как-то сделать так, чтоб все прошло как можно приличней.
– Как-то – это как? Уговоришь этих дикарей отменить прилюдное спаривание?
– Давай попробуем уговорить Митяя, чтоб шатер не был таким прозрачным. Думаю, о том, чтоб ткань была поплотнее, мы договориться сумеем. Они тоже люди, и мне кажется, поймут нас, пойдут навстречу, если увидят, что и мы уважаем их традиции. Андрик, ну нам же всегда удавалось найти с ними общий язык!
– Ась, ткань ничего не решит – там все равно все будет видно! У них в этом весь смысл – понимаешь? У них это «откровением» считается! А я не хочу, чтоб моя дочь совокуплялась на виду у всей деревни! Что за извращение такое?!
Извращение это или нет, а помнила Ася, да и Андрик тоже, как сами они, однажды побывав на обряде, провели после увиденного не самую худшую ночь в своей жизни.
– Ну… между прочим, в этом тоже что-то есть, - пожала плечами Ася после недолгой паузы, не найдя более убедительного аргумента.
– Что?!
– Что-что… Ничего! – вздернула она носик и многозначительно покосилась на мужа. – Скажи еще, что когда сам на это «извращение» смотрел, не возбуждался, правильный ты мой!
– Одно дело смотреть, а другое – когда в этом участвует твоя родная дочь! Это, Ася, уже совсем другое дело! Извини, но к такому меня жизнь не готовила!
– Я не об этом! И не надо утрировать – видны будут только силуэты. А вот брачной ночи наших голубков эти условия могут придать даже какую-то перчинку…
– Перчинку?! Аська, ты извращенка! – выдохнул Андрик.
– А ты пыхтишь как старый дед!
Аська заулыбалась, заметив, как в глазах мужа невольно зажегся интерес, когда, видимо, представил, как в том шатре могли бы оказаться они сами. Ночь, все белое вокруг, они в нарядах Евы и Адама… Ночной ветерок колышет тканевые стены, где-то совсем рядом танцуют люди, а они, как два заложника толпы, совершают обряд, наслаждаясь друг другом. Порочно… Красиво… Осознание, что за ними наблюдают невидимые зрители, заводит, сводит с ума… И бегут мурашки по телу, и каждое прикосновение чувствуется острее…
Ася подошла, обняла Андрика за шею и, хитро улыбаясь, тихо прошептала:
– И не говори, что ты сейчас не представляешь там – нас…
–
– Выросли дети, Андрик. Нет у нас выбора все равно. Смирись. И пошли уже, пока голубки наши не решили, что мы вообще против их свадьбы.
Глава 18
Завертелось, закрутилось все в преддверии свадьбы.
Как и ожидала Ася, староста – дед Митяй – с пониманием отнесся к их с Андриком просьбе и велел самим выбрать подходящую ткань для шатра, попросив соблюсти лишь одно условие: хоть немного, но силуэты новобрачных должны быть видны. Иначе какой смысл в обряде?
Андрик, хоть и недовольно шипел время от времени, но все же сдался, понимая, что все равно избежать позора не удастся, и выбрал ткань по принципу покрасивей да подороже. Для убранства заказал он в городе и самые красивые цветы, которые приглянулись Асе с Яриной: розы, лилии и нежные альстромерии. Желая все проконтролировать, он даже самолично поучаствовал в установке шатра – под понимающие снисходительные улыбки работяг порывался и молотком поработать, и покомандовать.
Ася с Натальей – матерью Марека – тем временем занялись нарядами. С мужскими проще: шаровары да рубаха-косоворотка – лишь бы белые; а вот с нарядами Ярины, Агнешки и своими собственными хотелось повозиться. И раз уж лишена невеста роскошного платья, то хотя б свадебная рубашка должна быть самой красивой, самой нежной и… вообще, самой-самой! Местные мастерицы только улыбались, глядя на волнующуюся Асю, требующую для Ярины шедевр ткацкого искусства, и шили из привезенного шелка привычные им, одинаковые для всех наряды – свободные, с завязками на груди, белоснежные длинные рубашки, больше похожие на ночные сорочки, которые потом затянутся под грудью тонким плетеным пояском.
А вот Агнешка к свадьбе сестры отнеслась… равнодушно. Вида, как больно ей от всех этих приготовлений, она не показывала, не желая портить сестре ощущение праздника, но не волновали ее ни горячие подробности предстоящего обряда, которыми щедро делились зачастившие к ним в дом соседки, ни вид сорочек, сшитых для них с Яриной. Примеряла она свой наряд, как две капли воды похожий на Яринкин, и не чувствовала ничего, кроме дикой тоски да то и дело подступающих слез; смотрела на себя в зеркало и понимала, что никогда не станет на обряде настоящей невестой – суждено ей быть лишь тенью, массовкой для других.
А тут еще и Марек каждый день стал бывать у них в гостях, на правах будущего зятя. Андрик обещал построить молодой семье отдельный дом, но пока договорились, что жить дети будут здесь, у Андрика с Асей. Места здесь больше, чем у соседей, да и есть возможность выделить молодоженам отдельную комнату – Марек с Яриной уже частенько запирались в своей будущей спальне и строили планы на семейную жизнь.
До ночи свадебного обряда оставалось чуть больше суток…
Вечером Марек задержался у Яринки. Они знали, что завтра не увидятся – встретятся только в полночь, на поляне, и уже не как жених с невестой, а как муж и жена, – и оттого труднее было расстаться.