Наложница особых кровей

Грин Агата

Дядя поклонился Регнану, и последний приказал:

— Рассказывайте.

— С чего начать, Ваше Высочество? — устало произнес Рубби.

— С чего сочтете нужным.

— Мой отец всегда поддерживал белых – и словом, и делом, и всей душой. Мы тогда еще не были богаты, но отец не скупился, когда надо было помочь войскам; он был активным участником собраний, организовывал сборы, поставки вооружения с заводов Рула. Война застала нас с братом, когда мы были юны, и как только позволил возраст, отец записал нас на военную службу. Меня не взяли

в войска: не та физическая форма, не тот уровень эо, не тот психотип, и я остался с отцом в закупках, а вот Бриса взяли. Только вот воевать он не хотел.

— Тоже не тот психотип? — спросил Регнан; ему можно и не спрашивать, просто залезть в голову моего дяди, но он все же сохраняет видимость «беседы».

— Да, Ваше Высочество, не тот психотип. Мы с братом двойняшки и отличались значительно, но не в вопросе войны. Происходящее на Аэле нас пугало, отвращало, и Брису в этом плане было сложнее. Его отправляли на Рул подавлять мятежи, усмирять народ, силой принуждать к поддержке Арисов.

— Почему Бриса взяли в армию, а вас нет?

— Его уровень эо был выше, и значительно.

— Какие именно способности у него были? У каждого психокинетика есть своя сильная сторона. Или он был универсалом?

— Универсал – это вы, Ваше Высочество. Другие универсалы на Аэле обладают совсем не универсальными способностями.

Дядя не шутил и не насмешничал; насколько я могу считать, у него сейчас попросту нет сил на такое.

— И все же вы, как его брат, знали его сильные стороны, — проговорил Регнан.

— Он хотел быть врачом, — кивнул Рубби. — Говорил, что видит людей насквозь – болезни, деформации, застой или перегруженность энергетических линий. У родичей со стороны нашей матери тоже встречалась такая способность; она передалась и дочери Бриса Дэрии.

— Почему же его с такими данными не стали учить врачебному делу?

— Потому что он только видел болезни, а лечить наложением рук не мог, — ответил дядя. — Увидеть проблему в теле человека может любой психокинетик с высоким уровнем эо.

Я вздохнула про себя. Именно так – ценятся только те психокинетики, которые могут лечить энергией, а просто «видящие» особо и не нужны в сфере медицины – сканирующих систем и так предостаточно на любой вкус.

— И все же, судя по данным, Брису Рубби удалось поменять сферу, — сказал Регнан. — Я лично встречался с ним в больницах.

— Да, он перевелся, но проработал мало. На контакт не шел, домой не прилетал. О его побеге с Аэла я узнал от третьих лиц. Отец сразу лишил его наследства и отрекся от него.

— Почему Брис Рубби сбежал?

— Потому что ненавидел это все, — тяжело сказал дядя, и, насколько я могу судить, он абсолютно искренен. — Аэл в то время заливало кровью. Это была бойня. Планета стонала. А Брис не хотел воевать за белых… и за красных тоже. Он улетел, и я его понимаю.

— А вы?

— Я с ним солидарен, Ваше Высочество. Те годы были сущим кошмаром, и я не видел чести в том, чтобы умереть за вас, Арисов, или за ваших противников.

Чтобы

сказать такое в лицо Арису, нужно обладать смелостью, и я по-новому посмотрела на дядю. Полный, коренастый, потный, он внешне не производит впечатления, особенно на контрасте с бесстрастным, статным, упакованным в форму Регнаном, но чисто эмоционально держится – я не ощущаю ни страха, ни паники, ни злобы или даже обиды. Только усталость. Только сожаление. И вряд ли это сожаление вызвано задержанием, скорее дядя сожалеет, что борьба красных и белых продолжается.

— А вы не хотели улететь?

— Я слишком труслив для этого.

— Ваш отец лишил Бриса Рубби наследства, но когда выяснилось, что он женился, и у него родилась дочь, стал звать его обратно на Аэл. А когда Брис Рубби умер, ваш отец вписал его дочь в книгу рода и в завещание. Что вы скажете на это?

— До последнего своего дня отец продолжал считать Бриса предателем, но кровь Рубби – это кровь Рубби. Отец говорил, что мы обязаны забрать девочку, в которой течет наша кровь, у нечестивых землян.

«Нечестивых землян!» — возмутилась я.

— Он сказал, что мы должны принять ее любой, что она не виновата в слабости своего отца и не должна оставаться одна во вселенной, — продолжил дядя.

«Одна во вселенной?» Я сложила руки на груди и нахмурилась. Это у меня-то плохая семья? Это мои-то родственники плохие да нечестивые?

— Поэтому вы пригласили ее, чтобы получить свою долю наследства? — спросил Регнан.

— Да. Я позвал ее, чтобы она получила то, что ей причитается. И, естественно, в надежде на воссоединение.

— Только на воссоединение?

Брил Рубби вздохнул, и его плечи опустились, словно держать осанку больше нет ни желания, ни сил. Я «прислушалась» и уловила сожаление, много сожаления, и горечь. Кажется, сейчас будет признание…

— Аринна настояла, — тихо произнес дядя. — Она сказала, что мы обязаны поддержать девушку, но только если она признает нас семьей и удостоит визитом. Я не хотел этих сложностей, я был готов перевести деньги и так, но… Аринна настояла, — повторил он. — Она велела Мортену, нашему адвокату, взяться за это дело и все устроить.

— Что Аринна знает о Дэрии? Что она знала о вашем брате Брисе?

— То же, что и я.

— Она вас расспрашивала о брате и его дочери?

— Да, но я не… — дядя замолк, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и сказал горячо: — Она здесь ни при чем, Ваше Высочество, клянусь! Ей сложностей не надо, она в своей жизни хлебнула горя – потеряла мужа в гражданской войне, осталась одна с двумя маленькими сыновьями. Я женился на ней, потому что она оказалась в бедственном положении, женился вопреки воле отца и не пожалел ни разу. Она замечательная мать и хорошая жена – это признал даже мой отец, правда, не сразу. Да, это ее стараниями Дэрия прилетела, но я готов дважды поклясться, что она не причастна к похищению. Аринна действовала так, как велят законы долга и совести.