Нам нужна… революция
Шрифт:
— Ну вот, — сразу перешел к делу Маслов, — теперь могу вам точно сказать — я буду баллотироваться на пост губернатора.
— А мы, честно признаться, и не сомневались, — сказал Виктор Васильевич, — даже продолжаем работать в охотугодьях, которые надеемся с вашей помощью вернуть. Иначе наш труд опять пропадет. Ведь за нашу работу по обустройству охотугодий и созданию кормовой базы для животных нам Охотуправление не заплатило ни копейки, просто изъяло их и пользуется нашим трудом. Такие условия определены ими в договоре, и попробуй их не прими…
— Что ж, беззаконие
— Тогда, — поднялся Виктор Васильевич, — я начинаю собирать подписи среди охотников в поддержку вашей кандидатуры. Предвыборную компанию за вас мы поддержим.
Договорившись, что в дальнейшем Ермошенко будет держать связь с доверенным лицом Маслова — Владимиром Николаевичем Прохоровым, который и возглавит штаб предвыборной компании, они расстались.
Разве мог в тот момент Виктор Васильевич даже помыслить, что поддержка охотниками кандидатуры В. Н. Маслова на пост губернатора, вскоре будет поставлена теми же охотниками под сомнение, а его обещания помочь Обществу в борьбе с произволом госчиновников, в наведении порядка в природопользовании окажется просто политтехнологией. Но это он поймет гораздо позже.
В мае 2002 года В. Н. Маслова выбрали Губернатором Смоленской области, Ермошенко сумел дозвониться до него, однако разговора не получилось — Виктор Николаевич усталым голосом попросил его подождать хотя бы месяц, чтобы войти в рабочую колею. А за этот срок Виктор Васильевич чтобы подготовил весомый документ с фактами нарушения Облохотобществом законодательства, чтобы разговор с Сидоренковым был более предметным. И где-то в июле месяце у него с новым Губернатором такая встреча произошла. Правда, длилась она не долго — Ермошенко передал ему официальное письмо, в котором изложил 25 статей федерального законодательства, которые были нарушены Охотуправлением при подготовке решений в отношении Смоленского ОООиР, а Виктор Николаевич попросил две недели, в течение которых он с этими вопросами разберется.
Однако до сего момента ответа ни от Губернатора, ни из областной администрации Общество так и не получило. Более того, Ермошенко даже не знает, поручал ли Маслов кому-либо разобраться с этими вопросами. За это время он не раз писал Губернатору письма с просьбой помочь Обществу вернуть отобранные охотугодья, добиться выдачи долгосрочной лицензии, но… И не раз он задавался вопросом: а может, действительно лучше было бы договориться «по-хорошему» с Сидоренковым?
И не мог удержаться от смеха.
Совесть — понятие не рыночное
Ильин подходил к конторе районного охотоведа с непонятным ему самому чувством брезгливости. За свои прожитые семьдесят лет Аркадий
Охотоведа Вяземского района Алексея Лукьянова, к которому Ильин сейчас и шел, он знал давно. Более того, с десяток лет назад Аркадий Осипович отправил его учиться на охотоведа в Балашиху Московской области, из скудных своих средств помогал, как мог, парню встать на ноги, а потом взял на работу егерем в районное общество охотников и рыболовов, председателем которого был уже ровно 30 лет. Да, с его помощью Алексей встал на ноги, обрел специальность, и казалось Ильину, что человек добро всегда помнить должен, как бы судьба ни крутила его, ан нет. И по какой причине закоростела душа у него, почему на односельчан, земляков свысока стал смотреть, Аркадий Осипович до последнего момента как-то не задумывался.
Озадачился, когда пришел к охотоведу с данными учета копытных животных, который проводили охотники районного общества по ЗМУ.
— Значит, Осипыч, ты в своих угодьях насчитал 148 кабанов? — глядя в листок с таблицей, нарисованной от руки, с усмешкой спросил Лукьянов.
— По первоснегу считали, ошибки быть не может, — насторожился почему-то Ильин, хотя никакого подвоха он от Алексея не ожидал.
— Считай, что ошибся, — он размашисто что-то написал на листке и протянул его Аркадию Осиповичу. — Исправишь, как надо, и принесешь…
Ильин взял листок и прочитал: «Согласен на 90 кабанов», и подпись. Он даже дар речи потерял от такой наглости. Исправлять, конечно, ничего не стал, но то, что в свою отчетность Лукьянов вставит 90, а не 148 кабанов, как есть на самом деле, Аркадий Осипович уже не сомневался. И не ошибся. Когда весной он пришел к районному охотоведу за лицензиями на отстрел копытных животных, то получил три на добычу кабана и одну на оленя.
— Алексей, мы же все биотехнические мероприятия выполнили — и солонцы, и подкормочные площадки, учет провели, а нам за это трех кабанов? — голос Ильина аж задрожал от обиды. — Да что я охотникам скажу? У тебя совесть есть?
У него даже как-то в голове не укладывалось, что на тысячу с лишним охотников районного общества ему дали всего несколько путевок.
— Ну да, — с лукавым прищуров взглянул на него Лукьянов, — тебе дай больше, остальные возникать начнут — почему Ильину дал… А охотникам своим скажешь, что пусть приобретают охотничьи госбилеты, тогда и лицензии получат. Ты вот, Осипыч, жизнь прожил, а не можешь уразуметь — сегодня билеты «Росохотрыболовсоюза» начальство не жалует. Ты мужиков ломаться заставляешь на биотехнии, а с госбилетом получил лицензию — и стреляй. Никаких забот…