Нам здесь жить (фрагмент)
Шрифт:
– - Хороший парень, -- подводит итог Ритка.– - Не то что этот гад Генрих! Вот кого надо в главврачи...
Ворона, затаившаяся при появлении машины, вновь осмелела, подскакала поближе, клацнула клювом и полетела прочь, хрипло хохоча над нами и всем сегодняшним сумасшедшим днем.
11
На обратном пути меня прихватило. Я ехал позади Ритки на его мотоцикле -- Фол хорохорился, но было ясно, что он здорово устал, -- я то и дело тыкался лицом в овчинную спину служивого, как слепой кутенок тычется в безразличную мамашу; мне было нехорошо, все время казалось, что кто-то невидимый вцепился сзади в мою тень и дергает
А он ехал медленно и осторожно -- видимо, что-то чувствовал.
Они проводили меня до самого дома. И правильно сделали: дважды нас останавливал патруль, и оба раза это оказывались Риткины приятели-знакомые, так что мы ехали дальше без хлопот; а подозрительные личности, попадавшиеся нам по дороге, отступали в переулки, понимая, что им придется за нами гнаться, либо с нами драться, либо и то и другое последовательно, а опыт подсказывал подозрительным личностям, что лучше не рисковать, нарываясь на трех взрослых мужиков, один из которых не мужик даже, а кентавр, и второй тоже не мужик, а, похоже, жорик, ну и третий тоже вроде бы не очень-то мужик, ишь, телепается... да пошли они все к чертям собачьим!
У моего подъезда мы остановились. Я слез с мотоцикла и тут же ухватился за Риткино плечо, потому что меня повело в сторону.
Фол озабоченно посмотрел на меня, подергал себя за бороду и, словно решившись, полез под попону и извлек оттуда пластмассовую фляжку с завинчивающимся колпачком.
Горлышко сего сосуда было красиво оплетено цветной проволокой, а ниже плетенки на цепочке болталось человеческое ухо. Маленькое, с ноготь. Шутники хреновы...
– - Хлебни-ка, -- Фол протянул мне фляжку.
– - Не хочу, -- чувство равновесия мало-помалу возвращалось ко мне, и только глотка кентовского самогона мне сейчас не хватало!
– - А я не спрашиваю, хочешь ты или не хочешь! Я говорю -- хлебни. Только немного, иначе стошнит. Домой придешь и спать ляжешь... а спиртного до завтра не пей. Короче, пока совсем не проспишься. Понял?
Если у вас есть выбор: спорить с кентавром или биться головой об стенку -- смело начинайте искать ближайшую стенку. Я отвинтил колпачок и осторожно припал губами к фляжке. Питье было безалкогольным, кисловатым и слегка отдавало перечной мятой. После первого глотка я почувствовал, как по моим мозгам прошлись наждаком, сдирая накопившуюся за день плесень, и по телу пробежала освежающая волна. Второго глотка я сделать не успел -- Фол отобрал у меня фляжку и спрятал под попону.
– - Обопьешься, -- грубовато буркнул он.– - А теперь -- спать.
– - Тебя проводить?– - машинально поинтересовался Ритка у кентавра.
– - Ага, -- весело отозвался Фол, стряхивая хвостом снег с ближайшего куста.– - Чтоб наши подумали, будто я под арестом. Или что я -- извращенец. Спокойной ночи, Ричард Родионыч!
И без лишних слов умчался прочь.
– - Я тебе завтра позвоню?– - Ритка взгромоздился на мотоцикл и вопросительно посмотрел на меня.
– - Позвони, -- согласился я, прислушиваясь к новым ощущениям в себе.– Только не очень рано.
Ритка пнул ногой стартер, а я повернулся к моему другу спиной и побрел к подъезду.
Уже стоя у двери в квартиру и нашаривая в
На лестнице, ступенек на шесть выше моей площадки, сидел пес. Большая такая собачина, не меньше овчарки, серая с подпалинами и ужасно несчастная. Шерсть на звере была мокрая и слипшаяся, язык не умещался в пасти и выпадал наружу, как штандарт сдающейся крепости; и сидел этот серый побродяжка неуклюже, боком, сильно перекосившись налево.
– - Здорово, -- удивленно сказал я.
Пес закряхтел и полез по ступенькам вверх, жалобно поскуливая -- надо полагать, от греха подальше.
– - Тебя как зовут-то?– - спросил я вслед.
Пес взвизгнул что-то вроде: "Ну чего тебе от меня надо?!" -- и лег на следующей площадке, отвернув голову.
Впрочем, уши его настороженно торчали. Мало ли, может, я побегу следом и буду пинаться ногами...
– - Колбасы хочешь?– - поинтересовался я.
Учуяв жалость в моем голосе, пес соизволил повернуться и заскулил, протяжно-тоскливо ропща на судьбу.
– - А ты не кусаешься, приятель?
"Ни в коем случае!" -- метровыми буквами было написано на его морде.
Я открыл дверь и приглашающе махнул рукой.
– - Заходи, серый, гостем будешь!
Пес не тронулся с места.
– - Ну, как знаешь, -- я зашел в квартиру, оставив дверь открытой.
И как в воду глядел: не прошло и минуты, как на лестнице раздалось сбивчивое цоканье когтей о ступеньки, и в дверь просунулась собачья морда.
Я к этому времени уже успел сходить на кухню и вооружиться изрядным куском колбасы. Видимо, это оказалось решающим аргументом -- не сводя глаз с вожделенной еды, пес прохромал в прихожую (заднюю левую лапу он сильно подволакивал) и приступил к ритуалу знакомства: обнюхиванию моих рук, дружелюбному ворчанию, вилянию хвостом, подсовыванию своего мокрого затылка под мою левую ладонь для поглаживания, деликатному пережевыванию колбасы и так далее.
Доев колбасу, пес подошел к дверям и остановился в ожидании.
– - Уйти хочешь?
Пес лег у дверей, положил голову на передние лапы и прикрыл глаза. Я запер дверь -- никакой реакции. Как всю жизнь тут провалялся.
– - Сторож... ну, спи пока, а завтра решим, как с тобой быть. Ричарду тебя отдам -- будешь служебно-розыскной собакой!
"Ага, разогнался!" -- сонно проворчал мой сторож, а я вернулся на кухню и снова полез в холодильник.
Есть не хотелось, но на верхней полке обнаружился стакан с водой, и это было как нельзя кстати. Я захлопнул дверцу, жадно припав к стакану, и лишь когда половина стакана оказалась выпита, я понял, что это не вода. Водка это была -- но настолько ледяная, что спиртовой запах практически не ощущался, да и вкус...
Не помню, дошел ли я до кровати.
12
...Я был медной наковальней, падающей с неба.
Я падал десять дней и ночей, розовоперстая Эос с завидной регулярностью выходила из мрака и в него же возвращалась, ветер пронзительно свистел в ушах (наличие ушей у меня-наковальни почему-то казалось совершенно естественным), и нахальная ворона с профилем Фимы Крайца все кружила рядом, вереща дурным голосом о том, что сейчас я пробью землю насквозь и попаду в геенну огненную, а после буду лететь дальше еще десять дней и десять ночей, и вот тогда-то начнется самое интересное...