Нам здесь жить (фрагмент)
Шрифт:
Это я, значит, навел...
– - Ты, Алик, не устаешь нас поражать, -- поддержал Крайцман мерзавца-служивого.– - Насколько известно науке в моем лице, ты единственный, кому удалось допиться до трехдневного беспробудного бодуна!
Жизнь становилась прежней. Все происходило само собой без всякого моего вмешательства. Я только стоял, слушал их беззлобную болтовню, наблюдая, как мои приятели отряхивают снег и разоблачаются -- и вот они гурьбой набились в кухню, бесцеремонно разглядывая следовательшу, строящую им глазки, а Ритка жорским чутьем угадывает профессию (а может, и звание) моей гостьи, вытягиваясь по стойке "смирно", но Эра Гигантовна благосклонно машет ему ручкой, а тут вдобавок Фимка отодвигает нашего сержанта в сторону и запоздало лезет ко мне обниматься. Идочка выходит из ступора и скачет вокруг нас с писком: "Отпустите! Немедленно отпустите больного!
Впрочем, о будущем позаботились без меня -- судя по Риткиной фразе: "Мы тут тебе... в смысле, вам с Идочкой пожрать принесли".
– - Вот именно, -- подтверждает Фима, шурша оберточной бумагой.
В принесенном пакете обнаруживается ветчина, при виде которой мой пес неприлично визжит от радости, сыр, хлеб, апельсины, один лимон, полулитровая банка с подозрительной мутной жидкостью ("Бульон,"-- успокаивает Крайц) и прочие дары волхвов в ассортименте.
Фимка еще шуршит и достает, а взбесившийся дверной звонок вслух предупреждает меня, что "предчувствия его не обманули"!
Это пришла тетя Лотта, радостно всплеснув озябшими ручками при виде меня в добром здравии -- и чуть не уронив из-за этого судок с борщом и котлетами.
Зазывая старушку в комнату и уговаривая ее не стесняться, я обнаруживаю, что пес обрадовался тете Лотте гораздо больше, чем принесенной Фимой ветчине.
Знает он ее, что ли?
В смысле, знает тетю Лотту -- в том, что пес знает ветчину, сомнений не было.
В квартире воцаряется полный бедлам: все наперебой осведомляются о моем самочувствии и дают разные полезные советы, от которых Идочка только фыркает и шепчет мне на ухо, чтобы я не вздумал этим советам следовать, если хочу дожить до старости; мне предлагают съесть и то, и другое, и еще вот это, -я послушно киваю и жую то и другое, и еще вон то, пытаясь одновременно говорить, а все делают вид, что понимают меня, хотя ни хрена они не понимают, потому что я и сам себя не очень-то понимаю: а понимает меня один только серый пес, которого я потихоньку кормлю обрезками ветчины. Ритка гудит о предстоящем то ли в субботу, то ли в воскресенье (правда, непонятно, на какой неделе!) санкционированном митинге кентавров, который явно грозит нарушить установившуюся в городе относительную тишину; Фима проклинает свою промышленную экологию и поганые биофильтры, которые все время летят, но после целевой заутрени и вмешательства окраинных утопцев фильтры перестало клинить, зато заклинило Фиму, несмотря на его замечательную докторскую степень. Тетя Лотта сперва увлеченно рассказывает о двух батюшках-отступниках, на позапрошлой неделе едва не сорвавших службу в Благовещенском соборе и даже грозившихся предать анафеме прихожан вкупе с самим владыкой: потом она без видимого перехода начинает сокрушаться о пропавшем Ерпалыче, пес лижет ей руки, а следовательша из прокуратуры очень внимательно слушает старушку и даже что-то записывает; короче, я и не заметил, как кто-то притащил из холодильника водку.
"Столпер-плюс", с портретом Столпера-равноапостольного на этикетке -люблю ее, она лавровым листом отдает, на послевкусии.
Увы, Идочка безошибочно вычислила виновного, набросившись на Фимку -поскольку, по ее словам, я еще не оправился от болезни, и в ближайшие лет пятьдесят не оправлюсь, если у меня такие друзья!– - я развожу руками, встаю и, дабы не впасть в искушение, отправляюсь в туалет.
– - На прошлой неделе одного дурака-рэкетира брали, -- доносится до меня веселый бас Ритки, и я задерживаюсь в коридоре, чтоб послушать.– - Долги под заказ из должников вышибал. Способ, дескать, колдовской разведал, чтоб без проблем. Я у него, когда наручники нацепил, спрашиваю: что за способ? А он мне серьезно так: очень просто, служивый! Берут два яйца двумя пальцами, протыкают иглой трижды с двух сторон...
Первым хрюкнул Фима-Фимка-Фимочка.
– - ...с двух сторон, значит, потом опускают яйца в кипящую воду с солью и перцем...
Деликатный смешок -- это следовательша; и почти сразу меленько захихикала тетя Лотта, старая заговорщица.
– - ...потом дверь на замок, ключ в кипяток, и поешь фальцетом: "Черт приносит того, кто просит! Замок я закрыла, долг в яму зарыла, забрала у пакостника иль убила!.." Ну, дальше я не помню. И напоследок...
– - Чего это вы все хохочете?– - слышен мне обиженный возглас Идочки.– Нет, правда, что тут смешного?!
– - А главное напоследок, -- заканчивает Ритка, весь сотрясаясь в пароксизмах.– -
Ухмыляясь, покидаю коридор.
Ну, Ритка, ну, шалопай...
Заперев дверь туалета на задвижку и отгородившись ею от слабо доносившегося из комнаты гула голосов, я вздохнул с облегчением. Ну и денек сегодня! Одно могу сказать: Идочка -- молодец. И как сестра милосердия, и вообще... Или это наша первая встреча в ванной так на меня подействовала? Вряд ли: что я, голых баб не видел?! Видел. Да и не голая она была, хотя и пес на нее как-то так косится, и я -- тоже кобель еще тот...
Тоненькая пачка листков в клеточку вываливается из моего кармана на кафель пола, я вспоминаю, откуда у меня взялись эти листки -- и поскольку сидение в туалете располагает к чтению, по-новой углубляюсь в письмишко Ерпалыча.
Мысль отдать листки Эре Гигантовне возникает несколько позже, и убедительностью эта мысль не обладает.
"АКТ ТВОРЕНИЯ"
(страницы 3-9)
...Вот так я впервые и познакомился с сектантами Волшебного слова. Впрочем, к тому времени их почти никто не звал сектантами, особенно в кулуарах городского филиала НИИПриМ.
Института прикладной мифологии.
Через неделю приглашают меня на Космическую 28, в этот самый ПриМ, к трем часам дня. Попросили рукопись почитать -- дескать, знают, что я в часы досуга литературкой балуюсь, и намереваются издать. Ничего, что не по профилю, ничего, что у них не издательство, зато лицензия есть. Вы только не удивляйтесь, Алик, но я тогда вроде вас был, графоманил помаленьку. Целый романище нарисовал. Финал один остался. Разве что вы с "Быка в Лабиринте" начали, а меня с самого начала на Геракле зациклило. Павшие там всякие, жертвы, Семья Олимпийская... Одно удивительно, Алик: с такой скудной подготовкой, как у вас, прийти к сходным взглядам на Элладу ХIII-го века до нашей эры можно было лишь... одно скажу -- талант! Матерый вы человечище!.. не обижайтесь, шучу. Короче, почитали в ПриМе мое бумагомаранье, посетовали, что не до конца дописано, поговорили со мной по душам и работу предложили. Завалили по уши всякими Аполлодорами, Павсаниями, Ферекидами, Диодорами Сицилийскими в ассортименте; а от меня требовалось -- "сумасшедшие допуски и сумасшедшие выводы"! Комнату мне выделили, то бишь кабинет, компьютер поставили. Меня еще удивляло поначалу -- какого рожна я, словоблуд-эллинист, им занадобился? Потом уже понял: синтетиков у них не хватало. Информации валом, а непредвзятых голов, которые способны на любое безумное допущение, на синтез несовместимого -- этого не было.
Забегая вперед, добавлю: книжку мне они-таки издали. Гонорар выдали, неплохой гонорар по тем временам, впридачу десять авторских экземпляров, которые я за три дня друзьям раздарил... Спрашивал: почему в нашем городе книга не продается? Сказали, что книготорговцы весь тираж увезли за кудыкины горы, где цены выше. И то дело -- не отвечать же мне, дураку, что десятью экземплярами все издание и ограничилось! Не для того Молитвина Иеронима Павловича на работу брали...
Отдел, по ведомству которого я числился и даже зарплату получал, назывался "МИР". В смысле "МИфологическая Реальность". Не самая удачная аббревиатура, но сойдет. Слыхал я, хотели сперва "Мифрел" назвать, но у одного британского профессора уже похожее слово проскальзывало.
Решили, видимо, что нашим осинам дубы Ее Величества -- не указ.
Приятель мой, что телевизор умасливал, там же вкалывал. Он мне и поведал (после того, как взяли с меня подписку о неразглашении), каким образом в нашем городе окопалась секта Волшебного слова. Прорвало в середине 90-х городские очистные сооружения. Город почти все лето без воды, эпидемия грозит -- тут дюжина отчаянных голов и решила: прадеды, когда с озером нелады, шли на поклон к водянику, когда с домом проблемы, домовому кланялись, если в лесу беда, лешему мед или там девок носили-водили... Отчего не попробовать? Термин придумали: болевые точки окружающей среды. Вроде иглоукалывания. Для них леший не леший, а персонифицированная активизация саморегулятора лесомассива, воздействовать на которую путем локальных приношений... Не пугайтесь, Алик, я дальше не буду, самому больно было всю эту дребедень слушать. Поначалу не выходило ничего, хоть полдома баклажаном измажь, а там глядь -- сперва по мелочам, дальше больше: канализация фурычит, электроприборы на "ять", про ремонт квартир и думать забыли!