Нам здесь жить (фрагмент)

Олди Генри Лайон

И беседовать, конечно, придется мне.

Тем временем Кондратюк, качнув серьгой, направился за один из пустующих столиков. Я его успела разглядеть. Ничего особенного: хилый, узкоплечий, прыщавый. Правда, глаза странноватые. Или это мне почудилось?

Подойти?

– - Вот что, -- решила я.
– - Сходи-ка, Вован, да на танец его пригласи.

Дуб бросил на меня дикий взгляд, облизнулся.

– - Давай-давай!
– - подзадорила я.
– - Скажи, что ты, блин, в натуре, в него втюрился, что тебе без него нереально...

В душе мне стало немного жаль великого следователя Изюмского. Дуб-то он, конечно,

дуб; но с другой стороны...

– - А-а... может быть, ты, подруга?..

– - Он от меня убежит, -- вздохнула я.
– - Пригласи его, пообжимайся, присядь за столик, а тут и я подойду. Не киксуй, братан, в следующий раз к кентам пойдем!

Упоминание о кентаврах его, похоже, добило.

– - Так, это... Ну...

– - Следователь Изюмский! Приказ поняли?

– - Так точно!

Дуб обреченно вздохнул, приподнялся. Я поспешила отвернуться, дабы не смущать. Внезапно вспомнилось: много лет назад меня тем же способом "выводили" на дамочку-лесбиянку. После колонии, казалось, ко всему довелось притерпеться, а все равно было противно. Потом целый день отмывала помаду с шеи.

Тяжко ступая, дуб переместился к нужному столику, наклонился. Я представила, как шевелятся его толстые губы. Бедняга! Вот он выпрямился, его визави дернул плечами, не торопясь встал...

Что случилось дальше, я не успела заметить. Миг -- и следователь Изюмский, скрючившись и прижимая руки к животу, тихо оседает на пол, а подозреваемый Кондратюк с завидной резвостью мчится к двери...

...чтобы наткнуться на меня. Бегает он, конечно, хорошо, но и мы не лыком шиты.

– - Стоять!

Оружие доставать не стала. Зачем? Этот сопляк...

Уклониться я все-таки успела -- чудом. Уклониться, пригнуться, отскочить. Рука с кастетом ушла в сторону, ублюдок дернулся, пытаясь повернуться и ударить снова, наотмашь, но я уже была начеку. Подобные финты проходят только один раз. В висок? Нет, жалко, лучше по запястью.

Через секунду кастет лежал на полу. Я крепче прихватила потную кисть на болевой, одновременно фиксируя локоть, чтобы старым ментовским приемом завернуть за спину и рвануть со всей силы -- до поросячьего визга и зеленой слюны. Но сопляк оказался проворнее. Левая рука скользнула за пояс, под свитер...

Все-таки я растерялась. На какое-то мгновенье, но хватило и этого. В уши ударил грохот, неожиданный и дикий после сладкой музыки, жаркая муха мазнула по волосам... Промазал! Эта сволочь лихо дерется, но стреляет скверно. Совсем скверно. И медленно. Или у него затвор заело?

Новый выстрел -- почти в упор. Я не успела. Ничего не успела, даже подумать о мяче, синем мяче, катящемся по песку...

Вокруг кричали, перепуганные посетители резво падали на пол сбитыми кеглями, бармен исчез за стойкой, а я по-прежнему стояла, словно вбитая в землю свая. Убили? Вроде нет. Ранили? Тогда почему не больно? Или вначале всегда не больно? Когда в меня попали в тот раз...

– - Пидор, падла гребаная! Убью выблядка!

Знакомый голос заставил очнуться. Сопляк куда-то исчез, а господин Изюмский...

– - Прекратите бить!
– - крикнула я, еще плохо соображая, что произошло.
– - Лучше наденьте наручники!

– - А где их, блин, взять?
– - "Вован" с сожалением опустил занесенную для очередного пинка ногу.
– - Ну ты, подруга, словно Христосик какой-то! Чуть не грохнули, а ты...

Все

стало на свои места. Подозреваемый Кондратюк оказался там, где ему и должно находиться -- на полу; его пистолет в руках у следователя Изюмского, а я... Я, как ни странно, жива.

– - Еле успел!
– - дуб потер поясницу, скривился.
– - Кастетом, блин, врезал, сучий потрох! И в тебя, гад, целил! Хорошо, что успел подскочить!

Местоимения частично отсутствовали, но я поняла без перевода. Второй раз сопляк бы не промахнулся, но дуб подоспел вовремя. Тряхнул кроной, выбил "ствол", повалил урода на пол...

– - Рация есть?

– - А?
– - дуб недоуменно оглянулся, взмахнул рукой.
– - Да нет у меня, блин, рации! Ни хрена не взял. Сотовый -- и тот на столе, блин, оставил!

– - Ладно, -- вздохнула я.
– - Успокойте... граждан.

Самое время. Кошачьи вопли заглушают музыку, кто-то уже у дверей. Я покачала головой, с силой провела ладонью по лицу, начисто забыв о помаде, и направилась к стойке.

– - Граждане!
– - раздалось за спиной.
– - Я сотрудник городской прокуратуры Изюмский. Сейчас на ваших глазах... Да тихо, блин, пидоры сраные, харе орать!

Все-таки до конца соблюсти политкорректность "Вован" не сумел. Между тем бармен настолько расхрабрился, что осмелился выглянуть наружу. Увидев меня, он дернул носом, попытался нырнуть обратно, но опоздал. Я вынула удостоверение, ткнула "корочки" прямо в физиономию (нос снова дернулся).

– - Телефон и бутылку коньяка. Французский есть?

x x x

Пока дуб объяснялся с прибывшими наконец жориками, я успела испробовать коньяк, убедившись, что он и вправду французский. Неужели бармен страха ради иудейского опустошил свой НЗ?! Впрочем, по горлу скребло, а в мозги не попадало. Зато нервы начало отпускать -- понемногу, понемногу...

Хмурый лейтенант долго разглядывал мое удостоверение, затем я читала протокол, подписывала, даже умудрялась что-то пояснять, но ситуация проходила вскользь, словно не обо мне шла речь. Кажется, я велела не отпускать бедолаг-посетителей, дабы по свежим следам расспросить их о Кондратюке; напомнила о бармене -- но в голове звенела пустота. Странно, меня могло уже не быть. Нет, странность не в этом! Стреляли в меня не впервые, и порой даже попадали, но почему-то именно сегодня пуля, просвистев мимо, заставила онеметь, забыться. Как все просто! Господи, как все просто! Раз -- и нет старшего следователя Гизело. Раз -- и нет сотрудника Стрелы. Раз -- и некому будет смотреть дискету с пятиминутной записью того, что я много лет назад увидела на морском берегу, когда по песку катился синий мяч. Точно так убили Сашу. А я ведь даже не смогла попасть на его могилу, это где-то на Урале, говорят, туда пускают только своих.

Я -- чужая...

– - Ну, блин, подруга, дела! Отправили гада!
– - слегка помятый, но довольный дуб опустился на стул, сверкнул золотым зубом.
– - Чего, празднуешь?

Прийти в себя оказалось легче, чем думалось. Подруга? Ну, обнаглел!

– - Господин Изюмский! Война кончилась, так что можно не конспирировать. Во внеслужебной обстановке можете называть меня по имени-отчеству.

Внезапно я показалась себе неимоверной занудой. Хотя почему показалась?

– - Эра... Э-э-э...
– - дуб напрягся, вспоминая.
– - Игнатьевна. Мы этих... лиц... сейчас допрашивать будем?