Нам здесь жить (фрагмент)
Шрифт:
Жестом остановив разговорившегося подследственного, я придвинула к себе ксерокопию рапорта бравого полковника Жилина. Итак, в квартире находились: сластолюбивый гражданин Залесский, сексапильная медсестричка-истеричка, сержант Петров Р. Р., бабуля -- Божий одуванчик, пес-барбос и... все. Никакого Фимки.
Может, так зовут спасателя-кента?
– - Кого вы упомянули последним, Петров? Кентавра?
Жорик оторопело моргнул:
– - Какого на фиг... Прошу прощения, госпожа старший следователь! Кентавра этого я не знаю, он с Аликом, вроде, приятельствует. Я упомянул гражданина Крайца... Крайцмана.
Я
– - Ладно!– - решила я.– - Давайте-ка сначала!
"Сначала" оказалось долго, зато плодотворно. Я слушала и злилась, и чем дальше -- тем больше. Хорошенькие дела на свете творятся! Этот ОМОНовский таракан Жилин что, ослеп? Ослеп, оглох -- или умом тронулся, фиктивные рапорта составляя? Или... Или все гораздо серьезнее?
Похоже -- да. Ибо сержант пребывал в полной уверенности, что его одноклассник Фимка скучает в следственном изоляторе. А вот в следственном изоляторе никакого гражданина Крайцмана знать не знают. И в горотделе тоже. Бумаги изучить я уже успела.
Может, Фимку попросту отпустили?
– - Хорошо, разберемся...
Я перечитала протокол, задумалась.
– - А скажите, Петров, что было написано в ордере?
– - Каком ордере?– - изумился он.
6
Злой следователь должен был напугать драчуна Петрова. Добрый -исподволь посочувствовать и начать "отмазывать". "Отмазывать"; и заодно незаметненько расспрашивать о всяких интересных вещах. А "отмазывать" лучше всего через проколы в бумагах. В рапорте Жилина ничего не было сказано об ордере, и я сразу подумала: тут и следует копать. Часто такие бумаженции составляются наспех, то подпись забудут, то печать. А сейчас, выходит, еще лучше: ордера вообще не было. По крайней мере, его Залесскому не показывали. Более того: если сержант не запамятовал, полковник даже не соизволил предъявить документы. Интересно, кто сие может подтвердить? Залесского нет, кентавра нет, Фимки нет. Зато есть бабуля и, конечно, медсестричка-истеричка! Вот и хорошо, вот и славно! А интересно получается!
Я искоса поглядела на старшего сержанта. Да, типичный жорик. Одна извилина, зато наверняка цепкий, словно бульдог. И местный, город знает досконально. Что, если...
– - Скажите, Петров, вы где предпочитаете ночевать -- в изоляторе или дома?
Он хмыкнул, и это вновь чуть не вывело меня из себя.
– - Вы, пожалуйста, словами отвечайте, подследственный!
Шкаф дернул плечами:
– - Дома, понятно! А почему...
Почему? А по кочану ему! Разговорился, понимаешь!
– - Вопросы, между прочим, здесь задаю я! И вопрос у меня к вам, Петров, такой. Согласны ли вы помочь следствию?
– - Согласен...
– - Еще раз!– - велела я.– - Громче!
– - Согласен, госпожа старший следователь!
Его рожа в этот момент выглядела изумительно. Взгляд -- разве что насквозь не прошибал. Ничего, гляди, не боюсь, мент поганый!
– - Я могу вас отпустить домой, Петров -- под подписку. Более того, если вы поможете следствию, следствие поможет вам. А нужно вот
Он задумался, пошевелил извилиной.
– - Так точно! Понял!
– - Хорошо. Завтра в десять -- здесь, у меня. Обождите, я вас провожу вниз... или даже лучше -- до трамвайной остановки, чтоб без проблем при выходе, а заодно повторите задание. Четко и внятно. Дошло?
Кивок был мне ответом.
Все складывалось удачно. Даже кентавры. Сегодня начальству не до меня, а мне... А мне не до них. Значит, можно улизнуть пораньше, прямо сейчас, и погулять по городу. Сначала в мэрию к Дубовику, он мне по жизни должен, не откажет; затем -- к медсестричке. Как бишь ее зовут. Ида?
Да, кажется, Ида.
СРЕДА, ВОСЕМНАДЦАТОЕ ФЕВРАЛЯ
Клевый и фигуристый бабец упрямится * Изыскания старшего сержанта
Петрова * Методика расследования a la Izyumsky *
Святой Власий супротив буйства кентаврийского *
Вагон третий, место пятое
1
– - Как же это вы так, Эра Игнатьевна? С попами-то вашими? Вы, извините, не адвокат, а совсем наоборот! С чем нам на процесс выходить? С хулиганством?
Нет на земле справедливости! Нет! Я, дура наивная, благодарности ожидала: все-таки чуть не пристрелили! Но шеф, даже не дав отхлебнуть крем-ликера, начал именно с "поповского" дела.
– - Мне, уважаемая Эра Игнатьевна, утром мэр звонил. Почему, спрашивает, с попами тянете?
Угу! Звонил, значит. Про кентавров, выходит, благополучно успели забыть. Вчера погром так и не состоялся, несознательные граждане все-таки вняли уговорам. А к вечеру поймали насильников -- настоящих. Четыре ублюдка из той же школы. Очухались начальнички, теперь попов им подавай!
– - Процесс намечается закрытый?
– - Закрытый?– - щелочки-глазки Никанора Семеновича стали угрожающе расширяться.– - Да Господь с вами! У нас же эта... Демократия! В том-то и дело! Открытый, с участием общественности. Вы за прессой следите?
Крем-ликер оказался и вправду хорош. Хоть каждый день к начальству на ковер ходи!
– - И на этом процессе двум священникам разрешенной законом Церкви будут предъявлены по сути политические обвинения? Антигосударственная деятельность, призывы к свержению?.. Между прочим, первый такой процесс с 1979 года. Тогда судили отца Дмитрия Дудко. Это еще при Советах было. Возобновляем традицию? Кентавры есть, диссидентов не хватает?
– - Гм-м...
Про отца Дмитрия Дудко я вспомнила вовремя. Точнее, вовремя перечитала учебник.
– - Но, уважаемая Эра Игнатьевна! Патриарх, между нами, не возражает!
– - Наш не возражает, -- охотно согласилась я.– - А Иерусалимский? Вот вы знаете, что Ватикан готовит специальное заявление по нашему процессу?
Прессу читать и вправду полезно. Конечно, в нашем городе ни киевской, ни московской не купишь, да и по "ящику" сплошь местные станции вещают, но никто ведь не мешает заглянуть в Интернет!
Никанор Семенович покраснел, потемнел, но сдаваться не собирался.