Намбандзин

Чернобровкин Александр Васильевич

Я помнил, что в двадцать первом веке одним из самых больших городов Японии будет Нагоя. Пока что это призамковый населенный пункт, который язык не поворачивается назвать городом. Так, большая деревня в одну улицу, ведущую к главным воротам крепости. Живут в ней ремесленники и торговцы. По-любому, как место для прогулок, было более интересным, чем деревня в горах. Ханако обожала ходить по лавкам и мастерским, рассматривать товары. Иногда я что-то покупал ей, тратя на это зарплату, получаемую от даймё. Мне он платил золотыми кобанами, а не рисом, как своим самураям и асигару.

Надо отдать должное Оде Нобунаге: силу огнестрельного оружия, пока не очень совершенного, он понял

сразу, поэтому не жлобился на оснащение и обучение аркебузиров и не относился к ним с презрением, как Китабатакэ Харумото. По моему совету он нанял еще и семьсот асигару-яри, которых вооружил пятиметровыми пиками. Я дал даймё пострелять из мушкета, после чего он заказал себе сразу три. Мы с ним даже на охоту съездили несколько раз. Если меня интересовали антилопы, чтобы мяса поесть, то Ода Нобунага буквально скакал от радости, убив медведя. Они здесь более мелкие, чем в России, черного цвета с белой «манишкой» на груди, но считается доблестью добыть косолапого.

На занятиях с аркебузирами я, так сказать, осуществлял общее руководство. Остальное делали Като Данзё и еще два синоби, нанятые вместе со мной, но всего на три месяца. Из них получились толковые сержанты, которые добрым словом и кулаком быстро вбивали в новобранцев нужные навыки. За год с лишним асигару-тэппо, как их стали называть, прошли усиленный курс обучения и превратились в хороших воинов. В их головы прочно вбили дисциплинированность и научили довольно метко стрелять из аркебуз. Осталось закрепить полученные знания в реальном бою. Одно дело четко выполнять команды в спокойной обстановке, а другое, когда на тебя скачет кавалерийская лава и/или обстреливают из лука. Опасность заставляет суетиться, а суета — мать поражения.

17

Ода Набутомо был еще одним дядей Оды Нобунаги. Два года назад, воспользовавшись слабостью племянника, он коварно захватил замок Киёсу, пригласив в гости и убив коменданта. С одной стороны Ода Набутомо не примкнул к мятежникам, объединившимся вокруг Оды Набуюки, а с другой владел тем, что ему не принадлежало. О чем его и известили официально после окончания разборок с главными врагами. Дядя намек не понял или не захотел понимать, поверив в свои силы и удачу. На него дважды покушались синоби из Каваи, и оба раза Ода Нобутомо чудом оставался цел и невредим. Замок находился на восточной дороге к будущему Киото, а ныне Хэйан, и имел стратегическое значение по меркам провинции. Поэтому племяннику пришлось отправиться к Киёсу, чтобы вернуть своё и заодно укрепить свою власть и показать явным и тайным врагам, на что способен.

Это был равнинный замок с сухим сейчас рвом шириной метров пять и глубиной около трех, стенами из камня (нижний уровень) и оштукатуренного дерева и трехъярусной тэнсю. От Нагои отличался только большим размером двора и количеством сооружений и вход был через тоннель и лестницу в каменном основании. Поскольку Ода Набумото отказался сдаться, по моему совету замок на расстоянии метров сорок от рва окружили валом с не очень густым частоколом из заостренного сверху бамбука, наклоненного в сторону врага. Оставили только четыре узких прохода для штурмовых отрядов, по одному с каждой стороны света, которые на ночь загораживали большими деревянными щитами. Теперь проскользнуть в замок или выскользнуть из него смог бы только очень удачливый синоби, но и на этот случай по ночам на валу несли службу его коллеги из деревни Каваи. Они, как никто другой, знали, где и когда лучше преодолеть заграждение.

Даймё порывался взять замок штурмом, но я посоветовал не терять воинов, которые ему пригодятся еще не раз. Сделаем подкоп и возьмем замок

с малыми потерями. Спешить нам некуда. До Нагои всего несколько часов пути. Если кто-то осмелится напасть, мы успеем вернуться и отстоять его. Поскольку там находилась и моя семья, Ода Нобунага не стал спорить. Уверен, что на принятие решения повлияло и желание даймё посмотреть, как захватывают замки в Европе. Он приказал согнать крестьян из соседних деревень для земляных работ. Большая часть их быстро соорудила вал, а меньшая, работая в три смены, день и ночь рыла тоннель под основание южной стены которая была немного ниже и давно не ремонтировалась. Да и ров возле нее был глубиной всего метра два. Давно не чистили, наверное.

Камера была готова через одиннадцать дней. Нам никто не мешал. Наверное, осаженным и самим было интересно, что у нас получится и получится ли вообще что-нибудь?! Наружу вывели три трубы из толстых стволов бамбука. Четыре толстостенных глиняных кувшина с порохом весом килограмм по двадцать каждый расположили рядышком и короткими и узкими горлышками вниз в самой дальней части камеры, чтобы взорвались от нагрева. Я не был уверен, что они смогут разрушить каменную основу стены, но жара добавят. Остальное пространство заполнили смесью дров и рисовой соломы, обильно политых кунжутным маслом с добавлением смолы.

Подожгли рано утром. Напротив северный стены за валом стояла с лестницами наготове самая боеспособная часть армии Оды Нобунаги, готовая к штурму. Напротив остальных стен расположились отряды поменьше, чтобы растащить гарнизон замка. Осажденные тоже приготовились, но не высовывались. За время осады мы с Като Данзё и Одой Нобунагой с помощью мушкетов приучили их не красоваться на стенах. Когда даймё попадал в цель, то орал так, будто произошло что-то невероятное. В первый раз я даже решил, что ранили его самого. Среди защитников было немало метких лучников, которых мы быстро проредили, а оставшиеся в живых больше не рисковали.

Сперва из труб потёк жиденький светлый дымок из разряда «не горим, не тлеем». Постепенно начал густеть и темнеть. Усилился ветерок со стороны Филиппинского моря, северную часть которого называют сейчас море Тотоми, и дым повалил мощно. Через какое-то время на светлой, оштукатуренной, крепостной стене появились темные полосы, которые медленно, но верно расползались вверх и вширь.

Ода Нобунага сперва наблюдал с интересом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и бросая на меня недовольные взгляды, хотя я предупредил, что ждать придется долго. Ветер слабый, тяга плохая. Потом даймё заскучал, принялся болтать с подчиненными, поглядывая на стену все реже и реже. Он бы, наверное, ушел, если бы не мое спокойствие. Я изо всех сил старался изображать уверенность в успехе мероприятия, хотя не исключал, что первый японский блин может быть комом.

Кстати, подобие блинов здесь пекут из гречневой муки на бронзовых пластинах, Иногда добавляют пшеничную. У японцев сложные отношения с гречневой крупой. Ее не варят, чтобы получить кашу, а перемалывают в муку, из которой готовят жидкое тесто и запекают или густое пресное и используют для приготовления лапши (соба) — заурядной пищи бедняков. В будущем станет изысканной пищей богачей, потому что гречку повезут с Алтая.

Рвануло в самый неожиданный момент, когда дым стал редеть и я подумал, что факир был пьян и фокус не удался. Из вырытого крестьянами тоннеля выхлопнуло облако черного дыма и разогнало воинов, стоявших неподалеку. В стене образовались трещины, которые я заметил не сразу, потому что была покрыта копотью. Только когда между ними протиснулись алые язычки пламени, я понял, что с факиром не всё потеряно: талант не пропьешь!