Наполеон Бонапарт
Шрифт:
Здесь эти первобытные силы укрепляются в ней неоднократными прививками диких пород острова — через браки. В этом отношении по женской линии, со стороны матери и бабки, Наполеон был чистокровнейшим туземцем. Его бабка, из фамилии Пьетра Санта, была родом из Сартэны 3), кантона по преимуществу Корсиканского, где кровавая родовая месть до самого 1800 г., поддерживая режим XI века, где постоянная резня враждующих семей прерывалась только временными перемириями, где во многих поселках выходить можно было только вооруженными отрядами, где дома приходилось окружать, точно крепости, зубчатой стеной.
Мать его, Летиция Рамолино, от которой он, по характеру и силе воли, унаследовал гораздо больше, чем от отца 4), была существом первобытным, совершенно нетронутым
_________
1 ) Miot de Melito , I , 126 (1796):
2 ) Miot de Melito , I , 131: «Я только что покинул один из самых цивилизованных городов Италии, и не без чувства глубокого волнения увидел себя внезапно перенесенным в страну (Корсику), которая своей дикой природой, своими неприступными горами, жителями, одетыми без различия в толстое коричневое сукно, представляла такой резкий контраст роскошным, смеющимся полям Тосканы, ея общему благосостоянию и тому, скажу, почти изяществу, с которым одевались счастливые обитатели той благословенной земли».
3 ) Miot de Melito , II, 30: «Из малозначащей семьи городка Сартены». II, 143. (О кантоне Сартены и вендеттах в 1796.) — Coston , I, 4: Семья Летиции была итальянского происхождения и вела свой род от графов Котальто».
4 ) Отец его, Карл Бонапарт, человек слабый и даже легкомысленный, слишком отдававшийся удовольствиям, чтобы заниматься своими детьми и сколько-нибудь сносно вести свои дела, довольно начитанный, а в общем, плохой глава семьи, — умер тридцати девяти лет от роду от болезни желудка; и, кажется, одну только эту особенность он оставил в наследство своему сыну Наполеону. — В противоположность отцу, мать его, серьезная и властная женщина, истинная глава семьи, как говорит Наполеон, наказывала и награждала с
9
цивилизацией, — простая душа, точно вырубленная из одного куска, чуждая всякой утонченности, изящества и лоска светской жизни, без всякого образования, без всяких запросов даже обыденного благосостояния, мелочно расчетливая, как крестьянка; но зато энергичная, как вождь партии, сильная душой и телом, закаленная в опасностях и искусившаяся в самой отчаянной решимости, словом деревенская «Корнелия», зачавшая и выносившая своего сына среди всех ужасов войны и поражений, в самый разгар французского нашествия, под вечной угрозой неожиданных нападений и расстрелов, во мраке ночи носясь без памяти на коне среди диких гор и ущелий, под безостановочный гром и треск ружейных выстрелов 1). «Потери, лишения, усталость, —говорит Наполеон, — она переносила все, пренебрегала всем; это была настоящая мужская голова на теле женщины». — Выношенный в таких условиях и рожденный, он с первого и до последнего дня чувствовал себя сыном своего народа и своей страны.
«Все там было лучше, — говорит он на острове Св. Елены 2), — даже запах самой земли. И он узнал бы его с закрытыми глазами, и не мог найти его более нигде. Он мысленно переживает там свои первые годы, видит свою юность, когда, взбираясь по утесам, он повисал над бездонными
_________
одинаковым спокойствием: нам неизменно зачитывалось и доброе, и злое». — Ставши матерью Государя, она продолжала быть слишком расчетливой; доходило до смешного. Это было избытком предусмотрительности с ее стороны; она знавала нужду, и эти ужасные минуты слишком глубоко запечатлелись в ее памяти... Паоли пробовал действовать на нее убеждением, прежде чем употребить силу... Она отвечала, как настоящая героиня и так, как ответила бы Корнелия… 12 или 15 тыс. крестьян бросились с гор на Аяччо, наш дом был сожжен и разграблен, погибли все наши виноградники и все стада... Впрочем, эта женщина, у которой только с руками можно было вырвать какой-нибудь жалкий экю, готова была все отдать, чтобы подготовить мое возвращение с острова Эльбы, а после Ватерлоо она мне предложила все, что у нее было, чтобы только поправить мои дела». (М е m
1 ) Вооруженное завоевание французами совершилось в период от 30 июля 1768 г. и до 22 мая 1769; семья Бонапарта приносит изъявление своей покорности 23 мая 1769 г., а Наполеон родится 15 августа.
2 ) Antomarchi , Memoires , 4 октября 1819. — М em о ri а l ,29 мая 1861.
пропастями, пробираясь к отдаленнейшим вершинам, пересекая глубокие долины и дикие ущелья, и пользовался всем радушием «широкого гостеприимства...», всюду принятый, как соотечественник, как брат, «и никогда ни одна случайность или грубое слово не заставили его усомниться в обоснованности его доверия». В Боконьяно 1), куда укрылась его мать, носившая его в то время под сердцем, где ненависть и месть восходили до седьмого колена, где приданое молодой девушки оценивалось по числу двоюродных братьев в ее родне, мое появление приветствовалось и праздновалось, и всякий рад был бы пожертвовать собою ради меня. После того как он стал поневоле французом, будучи переселен во Францию и даже воспитан на королевский счет во французской школе, он все так же упорно продолжал держаться своего островного патриотизма и громко превозносил борца за освобождение, Паоли, против которого открыто высказалась его родня. «Паоли, — говорил он за столом 2), — был великий человек, он любил свою страну; и я никогда не прощу моему отцу, что, будучи его адъютантом, он содействовал присоединению Корсики к Франции; он должен был разделить с ним его судьбу».
Всю свою юность он в душе остается врагом французов всегда угрюмым, желчным равнодушным к людям и мало любимым, точно во власти какого-то мучительного чувства», как побежденный, затаивший постоянную вражду и вынужденный повиноваться. В Бриенне он не бывает ни у кого из товарищей, избегает игр, в свободное время затворяется в библиотеке; душу свою он открывает только Бурьенну, да и то в порывах самой непримиримой ненависти: «Я насолю твоим французам, сколько хватит сил». «Этот корсиканец по характеру и национальности своей, — пишет о нем его
_______
1 ) Miot de Melito , II, 33: «В день моего приезда в Боконьяно родовая месть стоила жизни двоим. Лет около восьми тому назад, один из жителей одного кантона убил своего соседа, отца двоих детей... Достигнув шестнадцати или семнадцатилетнего возраста, мальчики покинули свой дом и стали выслеживать убийцу, который держался настороже и не смел отойти от деревни... Они его находят за картами под деревом, стреляют, убивают его, а кроме того, случайно и еще одного человека, который мирно спал в нескольких шагах. Родные обеих сторон нашли поступок правильным и вполне законным». Там же, I, 143: «Когда я из Бастии перебрался в Аяччио, виднейшие местные фамилии, Перальди и Вивальди, обменялись ружейными выстрелами, оспаривая друг у друга честь поместить меня у себя».