Наполеон - исчезнувшая битва
Шрифт:
Однако, читая все это, я, конечно же, понимал - я стал опасен для Директории, с каждым днем терявшей свою власть... Для нее было бы куда лучше, чтобы я оставался в Италии. Они уже страшились моего возвращения в Париж. Но в Италии я был уже не генералом, а государем. Я образовал Цизальпинскую Республику - Милан, Модена и Болонья, где сам правил... И самые умные в Директории поняли, что с каждым днем я все больше приучаюсь повелевать. Так что после заключения мира, все взвесив, Директория предпочла поторопить меня вернуться в Париж.
Освобожденная Италия... моя Италия расставалось со мной с великой печалью... Вчера, гуляя по палубе, я думал: когда я был вполне счастлив? Пожалуй, в Тильзите. Я продиктовал там условия
Я вернулся во Францию, и в Люксембургском дворце Директория устроила великолепный прием в мою честь. Когда меня везли во дворец, за каретой бежала толпа, оравшая приветствия. И я подумал: если завтра меня повезут на эшафот, та же толпа будет орать свои проклятия - и так же громко... Цена любви толпы!.. В дворцовом дворе весьма живописно расставили разноцветные трофейные знамена, рядом картины в золотых рамах и мраморные статуи работы великих итальянцев - я прислал их в Париж. В самой глубине двора был воздвигнут Алтарь Отечества, и пять директоров в римских тогах (глупее зрелище трудно придумать) ждали моего появления... Под грохот салюта, под крики: "Да здравствует республика! Да здравствует Бонапарт!" - у Алтаря появился я. И начались славословия тому, о ком всего год назад никто не слышал... Я с любопытством слушал это соревнование в лести. Чего стоили только словесные ухищрения министра иностранных дел Талейрана - пройдоха сразу понял, кому надо служить: "Скупая природа, какое счастье, что ты даришь нам от случая к случаю великих людей!" - проникновенно обращался он ко мне. Пафос времен революции был еще в моде...
Моя ответная речь была краткой: "Наша революция преодолела восемнадцать веков заблуждений. Двадцать веков Европой управляли религия и монархия. Но теперь, после моих побед, наступает новая эра - время правления народных представителей". Не преувеличиваю - был всеобщий вопль восторга...
Кстати, встретившись со мной в тот день на банкете в мою честь, наш епископ-расстрига (Талейран*) сказал загадочно: "Вы были правы, оставив папе Рим. Наместник Господа и вправду вам еще понадобится". И улыбнулся... Он, как и я, предвидел будущее. И я это оценил.
Да, я был тогда абсолютно счастлив...
Думаю, он лукавил. На самом деле он был тогда и счастлив... и несчастлив... Ибо уже в Италии его терзали слухи, что Жозефина в Париже отнюдь не безутешна... Он писал ей безумные письма, а она со смехом читала их вслух госпоже Т., которая была для нее (как я догадываюсь теперь) больше, чем подруга...
"Не проходит дня, чтобы я не любил тебя. Не проходит ночи, чтобы ты мне не снилась, чтобы я не сжимал тебя во сне в объятиях. Я не выпил утром ни одной чашки чая, чтобы не проклинать славу и тщеславие, которые держат меня вдали от тебя... от ночей с тобой".
Он тщетно ждал ее в Италии. И, уже все поняв, написал в Париж своему другу генералу Х (который тотчас передал письмо Баррасу, тот - Жозефине, а та - мадам Т.): "Я в отчаянии, моя жена не едет... у нее есть любовник, и это он удерживает ее в Париже..."
И ей - письмо-крик: "Я тебя ненавижу! Я тебя не люблю! Ты уродлива, глупа, неуклюжа, не любишь своего мужа. Почему от вас нет писем, мадам? Что удерживает вас от желания написать мужу? Ваши письма холодны, как после пятидесяти девяти лет брака... Берегись, однажды твоя дверь будет взломана и я грозой явлюсь перед тобой".
Она смертельно испугалась. Еще бы - тот, кто умел столь стремительно и неожиданно появляться перед врагом, вполне мог... Теперь и любовники избегали посещать ее дом.
Но (как рассказала мне госпожа Т.) достаточно Жозефине было написать что-то вроде "мой милый, я была больна" да еще намекнуть
Наконец она (после долгих уговоров Барраса) отправилась к нему в Милан... И как рассказала мне со смехом все та же мадам Т.: Жозефина не удержалась - завела интрижку с красавцем Ипполитом, адъютантом Бонапарта, сопровождавшим ее в Милан.
Да, у Жозефины не было никаких тайн от госпожи Т., а у нее - от меня. К счастью, об этом мало кто знал. Предусмотрительная Т. делала копии с писем Бонапарта, которые давала ей легкомысленная подруга. И передавала читать их мне. И я в свою очередь не преминул скопировать их - для себя. Но воспользовались мы ими по-разному. В дни империи постаревшая Т. нуждалась в деньгах... и решила попросить свою бывшую подругу выкупить эти копии. Ответ она получить не успела - внезапно умерла. Господин Фуше, тогдашний министр полиции, был очень заботлив. Я же воспользовался своими копиями только для истории. И только теперь, после смерти императора.
Вчера, после диктовки, я рискнул спросить императора, был ли он счастлив в браке.
– О да!
– ответил он безмятежно.
– Она любила меня безумно... она умела любить.
– Внимательно посмотрел на меня и сказал уже тоном приказа: - Она никогда не давала мне повода для ревности, и я никогда ее не ревновал... Лишь однажды, это было в Италии: пуля вдребезги разбила на моей груди медальон с ее волосами. И, вместо того чтобы обрадоваться, я чуть было не залился слезами... Я подумал: это знак свыше - она мне изменяет. Только потом я понял - это действительно был знак свыше, но совсем иной: ее прекрасные волосы, ее любовь защитили мое сердце. Она любила меня всегда, закончил он все тем же тоном, не терпящим возражений.
В каюте портрет Жозефины стоит на столике у "кровати из Аустерлица", а рядом - прядка белокурых волос другой жены, Марии-Луизы, в открытом медальоне...
Император походил по каюте и, подумав, решился быть чуть откровенней:
– Жозефина порой меня очень ревновала, хотя я редко давал ей повод. Я знаю все глупости, которые про меня говорили... На самом деле мои любовные приключения были наперечет. В Италии у меня была интрижка с певицей, красавицей мадмуазель Г. (Грасиани*), затем история с фрейлиной Жозефины мадмуазель Д. (Дешатель*) - она была чудо как хороша. Вот, пожалуй, все! Но ни одной женщине я никогда не позволял управлять собой. Когда Жозефина посмела только дернуть ручку двери в комнату, где я объяснялся с мадмуазель Д., я пришел в бешенство, даже заговорил о разводе... Впрочем, все это не надо записывать... Не спальня, а поле сражения - там ищите подробности о Наполеоне.
На самом деле: мадмуазель Жорж - премьерша "Комеди Франсэз", знаменитая певица мадмуазель Грасиани, госпожа Лакост, госпожа Веде, госпожа Фурес, мадмуазель Элеонора Денюэль, госпожа Газани... И это только начало бесконечного списка его любовниц. Есть известный памфлет "Любовные похождения Бонапарта", где довольно забавно описано, как он, не отрываясь от государственных бумаг, кивком головы отправлял женщин на ложе. И, не снимая шпаги, занимался любовью...
"Набеги" - так насмешливо, по-военному, он называл свои похождения. "Набеги" он совершал тайно - это его распаляло. В Фонтенбло (обычно через окно) он спускался в сад, где его ждала карета. В Тюильри по винтовой лестнице, тайному ходу королей, он проникал в комнату мадмуазель Дюшатель... Эта красавица с золотистыми волосами гармонично сочеталась с арфой, на которой Жозефина часто просила ее сыграть, милостиво награждая аплодисментами...