Наполеон. Афоризмы
Шрифт:
После того как у меня были все богатства Европы, я покинул ее на корабле с двумя сотнями тысяч франков.Англичане не усомнились, что это соответствует моему достоинству; купец, который сжег пачку долговых обязательств на пятьдесят тысяч дукатов, полученных от Карла V, показал себя душевно более щедрым, чем сей император.
Нет никаких тайн ни в арифметике, ни в геометрии. Из всех наук эти две лучше всего тренируют
Со времен моего падения писаки, которых я содержал, называют меня не иначе как узурпатором[]они не знают, что я сам мог бы стать властителем всех монархов. Во Франции не способны писать ничего, кроме романов.
Макиавелли учит, как сохранить завоеванное; я вижу только один способ — быть сильнейшим. А министр Флоренции — сущий профан в политике.
Пренебрежение к ошибкам приводит к потере популярности так же легко, как и грандиозный государственный пере ворот.Любой владеющий искусством управления не будет рисковать кредитом доверия, не имея для этого весомых оснований.
Я не вникал в переговоры с немецкими государями; после победы при Аустерлице я увлек их за собой; они пытались объединиться со мной все время, пока я был победителем. Александр может проделать с ними то же самое, победив пруссаков и австрийцев.
Монарх никогда не избегает войны, если он ее хочет; а когда его вынуждают к войне, он должен поторопиться обнажить шпагу первым, чтобы совершить активное молниеносное вторжение, в противном случае все преимущества будут на стороне агрессора.
Локк дает искусные определения и умело распоряжается, но с логикой у него плохо.
Если бы в империи Тиберия были якобинцыи роялисты, у него не было бы времени на всякие франтовские развлечения.
Привычные места полемик вышли из моды, и полемики заняли место в политике.
Я установил отличия таковыми, какими они должны быть по моему мнению; а именно: я поставил их в соответствие титулам и трофеям; мое дворянство — не феодальное старье; капралов я сделал баронами.
Будь я одним из тех правителей, за которых все делают другие, а сами они не предпринимают ничего, я бы согласился только на королевство за Луарой.
Не думаю, что Франция когда-либо лучше осознавала, что такое порядок, чем под моим правлением.
Состоявшийся
Человек должен повиноваться узде, которая на него надета сейчас, а не той, что была раньше.
Спрашивать, насколько религия необходима политике, то же самое, что спрашивать, насколько необходима операция человеку с опухолью; все зависит от благоразумия врача.
Этот краснобай Тацит говорит, что опасно оставлять в живых тех, кто был однажды разорен; я убедился в этом на собственном опыте!
После неудачи под Москвой меня сочли умершим для политики; мою личность и имя оставили в воспоминаниях; три месяца спустя я появился вновь во главе двухсот тысяч солдат.
Мое восемнадцатое брюмераимело грандиозные последствия: ведь именно с этого момента началось восстановление общественного порядка во Франции.
Когда награды сеются щедрой рукой, их подбирают преимущественно недостойные люди, а добродетельные самоустраняются. Никто не пойдет забирать награду на поле боя, если сможет получить ее в палатах.
Я обнаружил, что и революционеры, и эмигранты ненасытно жадны к богатствам и привилегиям. Мне бы нравилось возвеличивать новых людей;но, не имея возможности делать это, я брал их как можно больше в рядах моих солдат.
Во время моих кампаний в Италии Директория раскричалась; она пробовала подавать ноты протеста. Я отправил им слиток чистого серебра, и они затихли, а моя армия продолжила свое дело.
Со времен Карла Великого пехота всегда была в упадке. При моем правлении ни один французский гренадер не сомневался, что он способен самостоятельно одолеть врага.
Закон должен быть ясен, точен и единообразен; интерпретировать его — значит его искажать.
Те, у кого в памяти остается много лиц, обладают наиболее живым воображением.
Если бы пираты были столь же политизированы, насколько храбры, в шестнадцатом столетии они основали бы великую американскую империю.