Наполеон
Шрифт:
— Каждый человек, — сказал он однажды с горечью, — должен согласовывать свои действия с нравами и обычаями своего времени, в моём случае — с политической необходимостью. Поцелуй меня. Ты меня понимаешь, моя милая Мария?
— Понимаю, — ответила она. — Которая из них? — Список возможных претенденток состоял из восемнадцати молодых девушек.
Его избранницей могла стать принцесса из Саксонии или из России, — но последней исполнилось всего пятнадцать, а ребёнок был нужен как можно скорее, так как слишком много людей желали смерти Наполеона. Кроме того, Габсбурги [41] , в отличие от русских, не были православными — православный священник при дворе императора смотрелся бы не очень уместно. К тому же их род славился своей плодовитостью.
41
Габсбурги —
— У матери Марии-Луизы, — сказал он ей, — было тринадцать детей!
— Непостижимо! — ответила она.
— У одной из её прародительниц было семнадцать детей. У другой — двадцать шесть.
— О, Боже! Но, Наполеон, кто знает, я ведь только начала рожать!
— Увы, моя милая! — он потрепал её по щеке. — Если бы твоё происхождение было таким же царственным, как и твоя красота!
Глава 3
МАРИЯ-ЛУИЗА
Брак с Марией-Луизой означал больше, чем просто женитьбу на девушке королевских кровей. Он делал Наполеона законным членом семьи монархов. Он мог говорить о Людовике XVI, как о «своём дяде», о Марии-Антуанетте — как о «своей тётушке», поскольку Мария-Луиза являлась племянницей последнего короля и королевы Франции. Он становился одновременно Бурбоном и Габсбургом и получал право вести беседы о высокородных братьях и кузенах, беседы, так любимые монархами.
Дочь короля Австрии пользовалась успехом — интересная, не очень красивая и не очень грациозная, однако молодая и свежая, с чарующим выражением лица. Ей было всего восемнадцать. Мадам Фурье в Египте привила Наполеону вкус к молодости, а Мария Валевская укрепила его. Она была почти такого же роста, как Наполеон. Светло-каштановые волосы кудрями ниспадали на её лоб. У неё были голубые глаза, полные губы «австрийского типа», плотный решительный подбородок и слегка выдающиеся белоснежные зубы. Широкие плечи, полная грудь, тоненькие руки с хрупкими пальцами и прекрасные ножки дополняли картину. Графиня с удовольствием приняла известие о том, что «у неё есть оспинки, но не очень заметные».
Эрцгерцогиня была неприметной безучастной смиренницей, хотя под самый конец и обманула доверие своего мужа. Вся её недолгая девичья жизнь напоминала жизнь парникового растения.
Одно упоминание о замужестве по любви глубоко потрясло бы её. От неё тщательно скрывали, что мать-природа создала два различных пола. Во внутренних двориках дворца были только куры — петухов держать не позволялось, в саду — только павлины-самки и суки, в клетках содержались только крольчихи и самки обезьянок, а в парке — только оленихи, которых не тревожили самцы. Гувернантка не покидала её ни днём ни ночью, просматривала её книги, вырезая ножницами целые страницы, параграфы или отдельные слова. Иногда эрцгерцогиня, увидев дыру в странице, искренно удивлялась, однако ей не позволяли удивляться дольше положенного. Ей разрешали поливать цветы, кормить птичек, навещать престарелых дядюшек, которые развлекались рисованием и игрой на флейте.
В один из таких переездов в придорожной гостинице ей случайно открылся ужасный факт, что муж и жена спят, оказывается, в одной постели. Вскоре после этого ей сказали, что она должна выйти замуж за Наполеона Бонапарта — за человека, наводившего ужас на всю Европу, за чудовище, которым пугали маленьких детей. Когда ей было шесть, мать рассказывала ей, как месье Бонапарт бежал из Египта, бросив там свою армию, и сделался турком. Она твёрдо верила, что он бьёт своих министров и что он убил двух своих генералов. «Я бы сошла с ума, — писала она одной своей подруге, — если бы мне пришлось обедать с одним из его маршалов». Услышав о разводе Наполеона с Жозефиной, она написала той же подруге, что не боится за себя. Отец слишком хорошо к ней относится, чтобы заставить сделать что-нибудь ужасное. «Мне только жалко ту принцессу, которую выберет это чудовище».
Но в следующем письме она просто написала: «Молись за меня», — потому что родители нанесли ей один из своих редких визитов и попросили согласиться выйти замуж за Наполеона.
— Бонапарт! — прошептала она, — Ведь он же антихрист! Мама, ты сама мне говорила! — И она перекрестилась.
— Чепуха,
Она взглянула на своего отца. Четыре раза Бонапарт вторгался на его территорию, четыре раза опустошал её. Дважды он вступал победителем в Вену, выгоняя тем самым её любимого отца из столицы. Однажды он вынудил его императорское величество прийти в свой шатёр и молить о мире. И теперь отец хочет, чтобы она вышла замуж за это чудовище и — о, ужас! — может быть, легла с ним в одну постель.
Отец сказал ей:
— Луиза, ты выполнишь свой долг.
Она не заплакала, как заплакала бы Мария, — её слишком хорошо готовили к подобной ситуации. Она с покорностью приняла свою судьбу, но, будучи невестой, в огромную карету вошла с ужасом. Единственным её утешением стало удивительное приданое, которое этот монстр ей прислал: двадцать дюжин сорочек из батиста, вышитых и отороченных кружевом, двадцать четыре дюжины носовых платков, двадцать четыре лифчика, тридцать шесть нижних юбок, двадцать четыре ночных чепца, головные повязки, ночные блузки, пеньюары, подушечки для иголок и булавок, полотенца, постельное бельё, кружева и алансонская шаль в три тысячи франков. А ещё — много платьев: одно — расшитое золотом и серебром, другое — розовым тюлем и третье — светлыми кружевами; а также три дорогих английских платья и шестьдесят четыре платья от мадам Леви. Кроме того, она получила семнадцать кашмирских шалей, двенадцать дюжин пар чулок и шестьдесят четыре пары туфель и ботинок на шнурках, любых цветов и из всевозможных материалов. Все они были сделаны в соответствии с размерами, присланными из Вены. Они были так малы, что Наполеон, рассматривая их, не мог поверить своим глазам. «Чудовище» осмотрело каждый из предметов туалета, и они были упакованы в его присутствии.
Наполеон чрезмерно заботился о своей внешности в надежде понравиться высокородной невесте. Его сестра Полина придумала для него дворцовое платье — такое тяжёлое от украшений, что он с трудом мог его носить. Новому сапожнику были заказаны прекрасные новые туфли. Он взял несколько уроков вальса, после которых испытывал головокружение. Двор был восхищен всем этим.
Где бы невеста ни останавливалась на ночь, её всюду встречали камергеры и посланники с письмами, ей преподносили цветы и другие подарки. Вся программа была разработана тщательно. Наполеон и его семья должны были торжественно встретить невесту 28 марта в Компьени. Войска, шатры, мэры и члены советов — всё было готово. Но вдруг, подобно пылкому юнцу, император потерял терпение. За день до назначенного срока он надел старое платье, вскочил на лошадь и вместе с Мюратом, в дождь, отправился встречать свою даму. Он обнаружил её карету в Курселле, где ожидалась замена восьми лошадей. Промокший до нитки, он вошёл в карету, представился и обнял трепещущую невесту.
— Вы очаровательны, — сказал он. — Вы устали? У вас достаточно пледов?
Далее они ехали вместе. Без остановок они добрались до Компьени, проскочили мимо мэров, стоящих на помостах с готовыми речами в руках, мимо напуганных девушек с букетами цветов, мимо удивлённых членов советов и деревенских жителей, одетых во всё самое лучшее, мимо расстроенных поваров, солдат и жителей Суассона, где кортеж должен был остановиться на ночь. В Компьени они приехали уже ночью, незадолго перед рассветом. Вся программа рухнула. Представление невесты членам семьи было скомкано, так как Наполеон прервал приветственные речи и повёл Марию-Луизу в её комнату, где и остался сам. В конце концов, с гражданской точки зрения, их брак уже состоялся. Официальные церемонии были ему неинтересны, поскольку назавтра его могли убить. Утром он заказал завтрак на двоих.
Мария с нежностью улыбнулась, вспоминая эту историю. Теперь она почти с материнской снисходительностью относилась к безумным выходкам Наполеона.
Он никогда не забывал, никогда не прекращал любить свою первую Марию. Но теперь он стал внимательным, верным и даже преданным мужем второй Марии — Марии-Луизы. Испуганного ребёнка осыпали драгоценностями. Будучи здоровой и уравновешенной девушкой, она вскоре забыла все свои страхи и, так как в родительском доме вела строгий образ жизни, теперь наслаждалась положением императрицы. Платья, бриллианты, диадемы — все богатства Парижа были к её услугам. Наполеон лично руководил обустройством её комнат — всё было отделано по-новому, чтобы не осталось никаких следов Жозефины. В каком бы из дворцов она ни находилась, в нем непременно присутствовали все мелочи её туалета, чтобы она всегда могла чувствовать себя дома.