Наполеоновские войны
Шрифт:
Приняв конституцию, король Жозеф, который в отличие от брата не мечтал о мировом господстве и пока еще пытался быть хорошим королем для испанцев, сформировал свое первое правительство. Премьером был назначен Уркихо, министром иностранных дел – Севальос, военным министром – О’Фарриль, министром финансов – Кабаррюс. В основном это были те самые люди, которые еще совсем недавно составляли «верное» окружение Фердинанда. Жозеф не только отменил инквизицию, ограничил власть церкви и монастырей, но и пытался провести административную и налоговую реформу, наделить крестьян землей, придать испанской столице более современный облик. Но, увы, все его усилия были тщетны – испанский народ не хотел никаких благ и милостей от чужеземного короля! «Не будучи верующим, Жозеф даже участвовал в пасхальных процессиях в Севилье в попытках завоевать доверие и любовь испанцев. И в этом его драма: он был человеком способным и мог бы многое сделать для страны, к примеру, провести необходимые
Посадив брата на испанский трон, и Наполеон, и высокопоставленные гранды полагали, что главное дело сделано и отныне Испания станет покорным вассалом Франции, как это уже случилось со многими европейскими государствами. Но, как пишет И. М. Майский, рассчитывая на подобный исход развития событий, «они составляли счет без хозяина: испанский народ решил совсем иначе».
Испания в огне
2 мая 1808 года, в тот день, когда французские солдаты под командованием Мюрата расстреливали на улицах Мадрида поднявшихся на борьбу испанских повстанцев, старшина (алькальд) небольшого городка Мостолес, расположенного в нескольких километрах от столицы, разослал по всем направлениям гонцов с кратким, но пламенным призывом: «Мадрид в настоящую минуту стал жертвой французского вероломства! Отечество в опасности! Испанцы! Восстанем все для его спасения».
В те дни это красноречивое воззвание отражало мысли и чувства каждого испанца-патриота. События в Мадриде сыграли роль фитиля, поднесенного к бочке с порохом. «Речь идет о большом патриотическом подъеме. Причем, на борьбу впервые в истории Испании одновременно поднялись все ее народы: и кастильцы, и галисийцы, и баски, и каталонцы, и андалусцы. Ими никто не руководил из центра, каждый действовал сам по себе. Объединяла людей лишь идея – борьба с теми, кого они считали врагами родины», – писал испанский исследователь биографии Наполеона Мануэль Морено.
Первой в борьбу вступила далекая Астурия. Еще в начале мая здесь, в Овьедо, была создана местная хунта, которая упразднила всю старую власть. 24 мая восставшие захватили арсенал и вооружились, а 25 мая хунта объявила войну Наполеону и призвала остальные города и провинции последовать ее примеру. Одновременно с этим хунта начала формировать войска и отправила своих уполномоченных в столицу Англии для ведения военно-дипломатических переговоров. Их встретили в Лондоне с энтузиазмом: министр иностранных дел Каннинг убеждал астурийских делегатов в своем сочувствии и обещал оказать помощь. На заседании английской палаты общин 15 июня 1808 года один из лидеров оппозиции Шеридан сказал: «Свет не видел еще такого храброго, благородного, великого подвига, как это восстание астурийцев против тирана всего мира!» Англичане, которые с воодушевлением и радостью восприняли происходящие в Испании события, не ограничились одними словами. Они начали посылать в восставшую страну оружие и военное снаряжение для повсеместно формируемых народных ополчений. В течение нескольких недель Испания вооружила 150 тысяч человек, разделенных на астурийскую, галисийскую, кастильскую, эстремадурскую, валенсийскую, мурсийскую и арагонскую армии. Правда, войска эти представляли собой не что иное, как нестройные полчища восставших крестьян и ремесленников с несколькими полками регулярной армии, но все они были воодушевлены одним чувством, и командовали ими такие энергичные вожди, как Гарсия де ла Куэста, Франциско-Хавьер Кастаньос и Хосе Ребольедо де Палафокс-и-Мельци.
В Астурию, помимо оружия, были отправлены английские войска под командой известного полководца и дипломата Артура Коллея Уэлсли Веллингтона (Уэллингтона). Однако испанцы, слишком хорошо помнившие историю Гибралтара, постарались сделать так, чтобы англичане как можно быстрее ушли в Португалию. Здесь 24 августа 1808 года при Веймере Веллингтон нанес поражение войскам маршала Андоша Жюно.
Бурные события развернулись в Сарагосе, где сразу же после мадридского восстания была создана местная хунта и начали формироваться войска. 15 июня 6-тысячный отряд под командованием французского генерала Лефевра подошел к Сарагосе и попытался взять город штурмом. Однако эта попытка окончилась неудачей. Жители города во главе с лидером повстанческого движения Кальво де Росас оказали французам отчаянное сопротивление, принудив врага отступить. 2 июля, получив подкрепление, Лефевр вновь попытался завладеть Сарагосой, но снова получил отпор. Удар, нанесенный ему городскими жителями, был настолько сильным, что в течение целых пяти месяцев французы вынуждены были бездействовать.
Только в декабре 1808 года, когда Наполеон взял в собственные руки руководство испанскими операциями, военные действия возобновились и Сарагоса была осаждена. В начале 1809 года испанский
Резня в Сарагосе длилась три недели. Солдаты маршала Ланна убивали женщин и детей, потому что женщины и дети убивали французов… Однако настал момент, когда город сдался. Трудно описать, в каком ужасном положении находилась столица Арагона. Страшная эпидемия присоединилась к бедствиям войны. «Госпитали, – говорит один знаменитый маршал в своих записках, – не могли уже вмещать больных и раненых. На кладбищах недоставало места для умерших; трупы, зашитые в мешки, сотнями лежали у церковных дверей…» Это была одна из тех побед, которую можно назвать пирровой. «Ваше величество, – писал маршал Ланн Наполеону, донося о взятии Сарагосы, – это не то, к чему мы привыкли на войне. Не видывал я еще такого упорства. Несчастные жители защищаются с яростью, которую трудно себе представить. На моих глазах женщины даже шли на смерть, стоя пред брешами. Война эта приводит меня в ужас и содрогание». Эти слова французского полководца не были преувеличением, они всего лишь слабо выражали то, что происходило в Сарагосе – этом выдающемся и самом характерном эпизоде в истории борьбы Испании за независимость.
Защита Сарагосы затмила впечатление мадридской бойни 2 мая, и взятие ее не только не ослабило энтузиазма и фанатизма со стороны населения, но только усилило их. То же, что происходило в Астурии и Сарагосе, происходило повсюду – по всей стране. В течение весны и лета 1808 года на территории Испании образовались сотни местных хунт, ставших организующими центрами народного сопротивления оккупантам. Валенсия, Кордова, Севилья, Кадис, Гранада, Корунья, Вальядолид и многие другие города открыто бросили вызов иноземным завоевателям. Небольшие селения и местечки, местные власти которых поначалу находились в нерешительности и боялись поднять руку против самой победоносной армии в Европе, тоже последовали их примеру. 6 июня – в один день с провозглашением Жозефа Бонапарта королем Испании – произошло победоносное для испанцев сражение с французскими войсками в Ла-Манчи. Все жители небольшого местечка Вальдепеньяс взялись за оружие и, несмотря на большие потери, не пропустили через свой городок кавалерийский полк французов.
Такая же ситуация повторилась в Каталонии, в селении Эль-Брук. В конце июня отбили нападение французских войск Валенсия и Жером. Французские генералы и маршалы прилагали судорожные усилия, чтобы удержать выходящую из подчинения страну. Но костер народного восстания разгорался. Испанское слово «гверилья», что означает «маленькая война», неправильно передавало смысл происходящего. С каждым днем эта война с крестьянами и ремесленниками, с пастухами овечьих стад и погонщиками мулов беспокоила французского императора гораздо сильнее, чем другие большие кампании. После рабски смирившейся Пруссии яростное сопротивление испанцев казалось особенно странным и неожиданным.
Вооруженные силы создавались в стране силами простых испанцев. Не было недостатка ни в волонтерах, ни в денежных средствах. Сотни тысяч людей предлагали услуги для защиты своей страны, со всех сторон поступали щедрые пожертвования. Галисия мобилизовала 40 тысяч добровольцев, Астурия – 18 тысяч, Валенсия и Севилья призвали под знамена всех мужчин в возрасте 16–45 лет, подобная же картина наблюдалась и в других испанских провинциях. Всеобщий энтузиазм был так велик, что даже преступники и контрабандисты выходили из своих убежищ и вливались в ряды восставшего народа. Так как король и центральное правительство исчезли, то хунты фактически превратились в местные революционные органы власти, они отстранили от управления всех старых губернаторов, судей, военачальников и сами стали решать экономические, политические и военные вопросы. Видный дипломат и политический деятель, личный секретарь Наполеона в 1797–1802 годах, аббат Д. Прадт в своих мемуарах описывал тогдашнее положение дел в этой стране так: «Испания представляла собой зрелище, подобное тому, которое наблюдалось во Франции в 1793 году, когда все помнили только об одном: отечество в опасности… Народ не знал никакого удержу, он оскорблял и преследовал всякого, кто пытался его просветить или успокоить… Восстания были бесчисленны: началась волна ужасных покушений против всех тех, кого капризная толпа считала сторонниками французов или людьми, относящимися прохладно к защите родины. Ее гнев особенно направлялся против военных и гражданских руководителей старого режима, пользовавшихся милостями в царствование Карла IV. В результате наступило царство всеобщего террора».