Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти
Шрифт:
Борис Юдин был и остается в нашей памяти носителем аксиоматики достоинства, жителем Планеты людей и инопланетянином по отношению к планетам, на которых в произведениях Франца Кафки, Джорджа Оруэлла, Андрея Платонова, Евгения Замятина, Владимира Тендрякова («Люди-нелюди») обитают «нарциссы в броне».
Посвящение, по сути, первого в жанре политической персонологии власти и психоидеологии труда памяти человека с Планеты людей Борису Юдину – это горизонт надежды на то, что наше общество, сколько бы препятствий ни стояло на его пути, сумеет пройти дорогу от безликой утилитарной культуры полезности к культуре достоинства, дорогу, по которой шел рыцарь культуры достоинства Борис Юдин, человек планеты людей с «нолем нарциссизма».
Надеюсь
Предисловие
Работа над этой темой была начата серией статей, публиковавшихся в журнале «Форбс» в 2016–2017 годах под общей рубрикой «Политический нарциссизм в России». Со стороны журнала это был почти подвиг: не всякое элитное издание выдержит такой затяжной цикл на тему, нелицеприятную для власти, щекотливую для лиц и режима и при этом сильно отягощенную экскурсами в психопатологию и психоанализ, в философию сознания и общую теорию политического.
Однако при всей нагруженности наукой цикл получился все же достаточно журнальный и читаемый, и это отчасти понятно. К сравнительно доступной психологии с философическим уклоном у нас расположены не только среднеарифметические гуманитарии и самодеятельные интеллектуалы, но и нормальный обыватель. Это позволяет и в обычных изданиях щеголять словами и цитатами из трудных текстов, не опасаясь, что читать просто не станут. Погружаясь в специальный язык с его особыми глубинами и красотами, не чуждый здоровому нарциссизму человек «физически» ощущает, как он возвышается умом и духом и как чтение умной литературы сокращает ему опыты быстротекущей жизни.
Тем более живо интересуют публику разного рода расстройства личности, как и все «про психов». Попутно это раскрывает что-то в самом человеке, в его отношении к себе и другим – и это тот случай, когда самолечение не всегда противопоказано. Но с особой силой вся эта тематика интригует в связи с властью, политикой, а более всего – в связи с конкретными политиками, живыми и мертвыми. В октябре 2018 года на сайте «Радио Свобода» были опубликованы материалы пресс-конференции американского психиатра, профессора Калифорнийского университета Джеймса Фэллона, изучающего диктаторов и выдающихся преступников. Материал, называвшийся «“Он не способен сочувствовать”. Путин глазами психиатра», мгновенно набрал более пяти с половиной тысяч репостов в Фейсбуке, что много, если кто понимает.
После безвременного прекращения цикла в «Форбс» публикация такого рода материалов была продолжена в других массовых изданиях. Эти статьи составили второй и третий разделы нашей книги. Задним числом создается впечатление, что «по касательной» я уже давно только и писал о политическом нарциссизме в России – даже когда еще не начинал этой темой заниматься специально.
Наконец, работы, так или иначе затрагивающие тему политического нарциссизма, были опубликованы и в профессиональных изданиях – в электронном журнале VOX, в «Философском журнале», в «Вопросах философии». Это четвертый раздел книги. И в заключение раздела отдельный текст о проблеме «ноля нарциссизма», напечатанный в журнале «Человек».
Сборка всех этих крайне разноплановых и разноформатных текстов может показаться несколько сумбурной. Позже мы еще вернемся к теме антиуниверсализма и деконструктивизма, политической и социальной прагматики, языковых и смысловых игр, их поэтики, иронии, образности и метафорики. Здесь же, в «Предисловии», все это важно только для оправдания жанра публикаций. Почему в самой работе над темой вначале был «Форбс», а не «Вопросы философии», «Философский журнал» или академическая монография для специалистов? С точки зрения публикабельности это было бы проще, к тому же концептуальная публицистика отнимает в
Цикл в «Форбс» задумывался как единый проект – но не в ущерб самостоятельности каждой статьи. Это не мыльная опера, а именно сериал: в каждом выпуске есть сюжет, начало и конец. Иногда приходилось подвязываться к текущему моменту, что вносило случайные повороты в развитие темы. Тем не менее, собирая книгу, нет желания спрямлять общую логику ближе к монографии. Текст с такими задачами и адресатом вполне читается отдельными блоками, с любого места, а не как линейный трактат (привет от «Тысячи плато» Делеза и Гваттари). В таком дискретном письме возможны разрывы и ответвления с перепадами общности и чуть ли не жанра, но это меньшее из зол. Когда сводятся публикации из разных ресурсов, иногда приходится терпеть даже прямые повторы.
Эти особенности формата распространяются и на другие разделы книги. Поэтому, в частности, здесь много повторов, которые, тем не менее, не хочется снимать, поскольку часто одно и то же необходимо в разных местах общего текста, понимаемого в известном смысле и как гипертекст – хотя и линейный, поскольку в бумаге. Я их не убирал сознательно, в том числе чтобы был виден общий фронт борьбы за концепцию и тему.
Книга может показаться местами излишне напористой. Ощущение повышенного давления на читателя тоже объяснимо: заряд каждой статьи рассчитывается на отдельный выстрел, это не очередь и не залп. О подобном эффекте мы говорили с Андреем Теслей на обсуждении в «Фаланстере» его новых изданий Герцена: читая такие задним числом собранные книги (например, «Былое и думы»), важно учитывать, что в реальной жизни были паузы между публикациями – передышки суггестии. Это тем более важно в связи с особыми сложностями в терапии нарциссизма, обусловленными закрытостью этого типа сознания и бессознательного при полном включении «брони характера» (Вильгельм Райх) – от виртуальных защит до мышечного зажима. Давить на психику нарцисса – только портить и без того совершенный, законченный комплекс.
Книжный размер позволил вернуть отдельные технические и конъюнктурные сокращения, кое-что дополнить. «Введение» вылилось в целый раздел с объяснением и самого феномена политического нарциссизма, и сути подхода – письма и сборки. Таким образом, эта книга не просто склейка ранее опубликованного – даже с включением статей, продолживших тему в других изданиях.
Иногда в угоду публицистичности приходилось жертвовать научной строгостью и даже объективизмом. В этом отношении меня поддерживает высказывание Д. Ранкур-Лаферриера о его исследовании нарциссизма Сталина: «Я пошел по пути наименьшей беспристрастности, которая для психоаналитика является важнейшим способом толкования личности […] Короче, я хорошо провел время». Нарциссизм, особенно в политике, вообще такой предмет, что здесь можно просто погибнуть без изрядной доли иронии, а тем более самоиронии.
Есть надежда, что многие недостатки и лакуны можно будет минимизировать в следующем томе данного исследования, более посвященном весьма неординарным возможностям и техникам анализа и терапии в области политического нарциссизма.
Выражаю искреннюю благодарность всем друзьям и коллегам, участвовавшим в обсуждении рукописей, публикаций, докладов и лекций по данной теме. Книга посвящена памяти Бориса Юдина, ближайшего друга, с которым многое оговаривалось в работе, но еще больше обсудить не удалось.