Нарцисс в цепях
Шрифт:
Я слыхала, что можно лгать глазами, но про запах — впервые.
— Я не знала, что вы умеете лгать запахом, — сказала я.
— Мне кажется, ложь не повышает у тебя уровень тревожности, — ответила она.
Ага.
— Быть социопатом — это имеет свои преимущества.
Калеб подполз к нам плавным движением, как умеют леопарды. Нечеловечески грациозно. Подполз настолько, что прижался лицом к моей ноге. Я не мешала, потому что сочла, что они соберутся меня обнюхивать, раз я заявила права на Натэниела. Я только не думала, что первым будет один из котов Мики.
— У него действительно на коже
— Они почти каждую ночь спят в одной кровати, — сказала Элизабет. Она уже снова была на ногах, и даже носом не повела.
Калеб потерся лицом об мою ногу.
— Она пахнет волком и... вампиром. — Он уставился на меня. — Ты этой ночью разминалась со своим Мастером и Ульфриком? И от Натэниела потому не пахнет бабой, что для него дырки не осталось?
Я всегда стараюсь быть человеком широких взглядов, но сейчас я прямо на месте решила, что Калеб мне не нравится.
— У парда есть право спрашивать, с кем спит Натэниел, потому что сам он плохо выбирает. Ни у кого из вас нет права спрашивать меня.
Калеб сделал движение — одно из тех оборотневских движений, которые нельзя уловить глазом, — и ткнулся мне лицом в пах, почти до боли. Я, не успев подумать, вытащила «браунинг» и приставила дуло к его голове. Быстрее обычного — даже для меня.
Калеб поднял голову, так что дуло оказалось напротив лба. Он уставился на меня:
— А ты не пахнешь шишкой. Только не говори, что спала с тремя мужиками и никто тебя не трахнул.
— Калеб, ты мне начинаешь не нравиться.
Он усмехнулся:
— Но ты меня не застрелишь, потому что Мика будет вне себя.
— Ты прав, не надо было вынимать пистолет. Я просто еще не привыкла к способности вытаскивать оружие, не успев подумать.
— Я никогда не видел, чтобы ты это делала так быстро, — заметил Зейн.
Я пожала плечами:
— Выгода перемены, я думаю. — И убрала пистолет. Действительно, я не собиралась убивать его всего лишь за назойливость.
Калеб приложился щекой к моей ноге, и я не возразила. Если бы я отбивалась, он бы только веселился, и вообще он вел себя прилично — относительно.
Вивиан тронула меня за руку:
— Ты действительно станешь одной из нас?
— Будем знать через две недели.
— Я тебе очень сочувствую, — сказала она.
— Спасибо, — улыбнулась я.
— Ты не топтала Натэниела, — заявила Элизабет. — Ты слишком щепетильна, чтобы вот так действовать зубами.
Я посмотрела на нее и почувствовала, как мне глаза застилает темнота, мой вариант зверя. Этот взгляд говорил, насколько я низко уже пала.
— Я не так щепетильна, как была, Элизабет. Тебе стоило бы это запомнить.
— Да нет, — ответила она, — нет, ты просто его защищаешь. Он был любимчиком учителя с первого дня. Ты просто боишься того, что сделает Мика. Боишься даже думать, что сделает с ним настоящий Нимир-Радж за нарушение прямого запрета. — Она подошла, крадучись. — И надо бояться, Анита, очень сильно бояться, потому что Мика силен, как был силен Габриэль. Он не дрогнет.
— Я достаточно слышал о Габриэле, чтобы усомниться в этом комплименте.
Мика вышел из-за деревьев в сопровождении высокого мужчины. До Мики я никогда не спала с мужчиной, с которым только что познакомилась. Никогда не спала ни с кем, кто
Когда Мика вышел из-за деревьев, он был грациозен и красив, но я не была в него влюблена, а тело мое среагировало так, будто была. Мне стало и чуть лучше, и немножко стыдно.
Он был одет в короткие шорты, истрепанные по краям в бахрому. Белый топ будто светился в темноте, и загар казался еще темнее. Тонкую талию перехватывал широкий кожаный пояс. Волосы Мика завязал пучком на затылке, но они были такие курчавые, что казались короткими, и даже спереди было ясно, что сзади у него еще полно волос. В одежде он казался еще более миниатюрным, чем без нее. Он был как-то очень изящно сложен: тонок в кости, гладкая кожа, очень... утонченный, особенно для мужчины. Жан-Клод был красивее, но слишком высок, чтобы его сложение можно было назвать деликатным. А Мика таким и был. Единственное, что мешало назвать его хрупким, это игра мышц на руках и походка — он ходил так, будто мир принадлежит ему, и где он находится, там и центр вселенной. Не самоуверенность, а уверенность. Такая мощь в такой миниатюрной упаковке. Кого он мне напоминал?
Его спутник был темнокож, с очень коротко остриженными волосами, и что-то было в цвете его кожи, что даже при звездном освещении не казалось загаром. Он был красив юношеской, почти девичьей красотой, но мускулист и очень насторожен. Его присутствие объясняло, почему Мерль не приклеился к боку Мики. Смена караула. Мика представил его как Ноя.
Я со страхом ждала новой встречи с Микой — думала, что я скажу, как буду держаться. Так вот, ощущение неловкости и близко не было таким, как я думала. Может быть, я была слишком занята, защищая честь Натэниела. Может быть, потому, что я ничем не показала, что мы делали, и Мика тоже. А может, он был смущен не меньше меня. Или так всегда бывает при случайных связях? Этого я не знаю.
— Что вы тут обсуждаете с такой горячностью? — спросил Мика.
— Покажи ему, Натэниел.
Натэниел не стал задавать вопросов — просто вышел вперед и показал спину.
Телохранитель резко присвистнул. Мика широко раскрыл глаза и посмотрел на меня поверх плеча Натэниела.
— Это ты сделала?
Я кивнула.
— Это не она, — произнесла Элизабет.
Калеб уже встал, насколько мог, и обнюхивал мне живот, повернув лицо к другим вещам, но аккуратно стараясь их не задевать. Вряд ли он бы стал обнюхивать мне пах в присутствии Мики. Элизабет в одном была права: леопарды и близко так меня не боялись, как боялись Мики.
— И кровью она тоже пахнет, — сказал Калеб.
— Отвали от меня, — потребовала я.
Он осклабился, но отполз.
— Ты хочешь сказать, что у нее тоже есть рана, как у него на спине? — спросила Элизабет.
Калеб кивнул, продолжая отползать.
— Тогда она врет. Кто ему спину разукрасил, тот и ее сделал.
Я вздохнула:
— Мне что, придется это доказывать?
— Мне бы хватило твоего слова, — ответил Мика, — но твоему парду, очевидно, нет.
— Мы просто уже очень давно хотели, чтобы она взяла вот так кого-нибудь из нас, — сказала Черри. — А теперь... мы, наверное, поверили бы в секс, но не в это. Очень на тебя не похоже, и Элизабет в одном права: