Нарцисс в цепях
Шрифт:
— Сочувствую, — кивнула я.
— Вы правдиво ответили на мои вопросы, и Я не могу сделать меньше. — Он расстегнул рубашку.
Я посмотрела на Мику — он пожал плечами. Я посмотрела на Рафаэля — он помотал головой. Приятно, что никто из нас не знал, зачем он раздевается.
Оставив рубашку заправленной в штаны, он стал вытаскивать майку. Кажется, он собирался обнажить мягкое подбрюшье, а я не была на сто процентов уверена в своем самоконтроле. У меня опять зачастил пульс, и я спросила:
— Зачем вы раздеваетесь?
— Показать
— Простите? — переспросила я.
— Не волнуйтесь, миз Блейк, — нахмурился Риис. — Я не собираюсь вас смущать.
— Дело не в этом, Риис, я просто...
Но я не договорила, потому что он обнажил белую-белую кожу живота. В полутемном автомобиле я все равно видела пульс под пупком. Черт, я почти чувствовала его вкус у себя во рту, будто уже всадила зубы в нежную кожу, будто уже вгрызлась глубоко, в более жизненно важные органы.
Что-то странное было в волосках на его груди. Слишком тонкие, слишком белые, тонкой линией с груди вокруг пупка, потом вниз, в штаны.
Я оказалась на полу и поползла к нему, но не помню, как это случилось. Остановившись, я прижалась к ноге Мики.
— Я не помню, как спрыгнула с сиденья.
Провалы в памяти.
Мика положил руки мне на плечи:
— Так бывает, когда зверь берет над тобой верх. Поначалу. Первые несколько полнолуний — почти полный провал в памяти, и только потом они вспоминаются.
Риис прогнулся, наклонившись в сторону, и стал расстегивать ремень.
С такого расстояния я увидела — или решила, что вижу, — что неправильно в этих волосах на теле. И попыталась податься вперед, но Мика придержал меня, сжав руки на моих плечах. Я протянула руку и кончиками пальцев коснулась Рииса. От легкого прикосновения он перестал возиться с ремнем и взглянул на меня. Это вообще не были волосы.
— Перья, — тихо сказала я. — Как снизу у цыпленка, такие мягкие.
Я хотела погладить эту текстуру, прижаться телом к перышкам и жару кожи. Сердце в его груди заколотилось, и я, подняв глаза, встретила его взгляд. Пульс бился у него в горле, я ртом ощущала вкус его страха. Его испугало одно мое прикосновение, тихий голос, звучащий как в сонном забытьи.
Мика обнял меня рукой за плечи и прижал к себе, придерживая ногами. Наклонившись надо мной, он прижался ко мне лицом и сказал:
— Тс-с, Анита. Тс-с.
Но я услышала не только голос. Его зверь воззвал к моему, будто рука прошла по моему телу — огромная рука. От нее свело мышцы живота, появилась влага. У меня самой сердце забилось в горле.
— Что ты сделал? — спросила я беззвучно.
— Голод можно превратить в секс, — ответил он.
— Я не собиралась есть.
— У тебя кожа стала горячей. У нас температура подскакивает перед переменой, как у людей перед эпилептическим припадком.
Я повернулась у него в руках, зажатая в тисках его коленей.
— Ты думал, я собираюсь перекинуться?
— Обычно до первой перемены
Но у тебя все развивается быстрее обычного. Если бы ты впервые перекинулась здесь, вряд ли мы даже вдвоем с Рафаэлем могли бы помешать тебе разорвать Рииса.
— Первая перемена проходит очень бурно, — сказал Рафаэль, — и даже в лимузине заднее сиденье не дает много места, чтобы убежать или спрятаться.
Риис поглядел на меня почти в упор, а Мика меня держал руками, телом, и я знала, что не из романтических побуждений, а на случай если секс не сработает как отвлекающий момент.
— Она уже больше года как Нимир-Ра, — сказал Риис.
— Но до сих пор оставалась человеком, — напомнил Рафаэль.
Риис посмотрел на меня еще секунду, потом сказал:
— Понятно. У меня есть родинка в форме лебедя. С моего рождения было известно, кем я должен стать.
— Я слыхал о таком, — произнес Мика задумчиво, — но всегда считал, что это легенды.
— Это чистая правда, — покачал головой Риис, заправляя рубашку.
— У Каспара были перья на голове вместо волос, — сказала я.
— Мне говорили, что, когда я достаточно долго проживу, у меня они тоже постепенно изменятся.
Что-то в его голосе говорило, что такую перспективу он не приветствует.
— Кажется, вам это не нравится, — сказала я.
Он посмотрел на меня хмуро, застегивая рубашку.
— Вы когда-то были человеком, миз Блейк, а я никогда. Я родился царем лебедей. Меня с пеленок воспитывали для трона. Вы себе представить не можете, как это было. Я настоял, чтобы меня отпустили в колледж, дали получить диплом, но у меня нет шансов им воспользоваться, потому что переезды в заботе о других лебедях отнимают все мое время.
Я оставалась в кольце тела Мики, но напряжение уходило.
— Первую душу в своей жизни я увидела, когда мне было десять, а первого призрака еще раньше, Риис. В тринадцать лет я случайно подняла свою околевшую собаку. Я никогда не была человеком, Риис, можете мне поверить.
— Вы говорите об этом с горечью.
— Еще бы, — кивнула я.
— Вы оба должны принять себя такими, как вы есть, или будете очень несчастны, — заметил Рафаэль. Мы оба посмотрели на него — вряд ли дружелюбно.
— Ты мне дай пару недель привыкнуть к тому, что я кошка.
— Я говорю не о том, что ты стала настоящей Нимир-Ра, Анита. С той минуты, как я тебя увидел, ты подспудно ненавидела себя за то, что ты такая, как ты есть. Как Ричард бежит от своего зверя, так и ты бежала от собственного дара.
— Мне не нужны уроки философии, Рафаэль.
— Мне кажется, очень нужны, но я не стану развивать тему, раз она для тебя так болезненна.
— А со мной даже и не пытайтесь, — сказал Риис. — Всю мою жизнь я слушаю проповеди на тему о том, что я благословен, а не проклят. Уж если все мои родственники меня не убедили, вряд ли у вас получится.