Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Гроттер не хотелось умирать.
Она считала, что обязательно победит – и вдруг вокруг запылало сотни свечей. Свечей? Или, может, просто загорелся ковёр – Гроттер не знала, что случилось, ей было попросту наплевать на всё происходящее.
Глаза Бейбарсова опасно вспыхнули чернотой.
Среди слишком ярких языков пламени они были даже слишком чёрными. Казалось, у Бейбарсова не было даже белков – всё заволокло темнотой, которая просто пьянила и заставляла всё больше и больше всматриваться в его глаза.
Таня
Кровь и боль смешались воедино в ней одной, не оставляя больше ничего, что могло бы послужить нормальным смыслом для происходящего.
Таня хватала ртом воздух, понимая, что не может просто отвести взгляда от Бейбарсова.
– Не думай, что всё это было ради тебя, - вдруг выдохнул Глеб из последних сил. Таня почувствовала, что и сама совершенно не может говорить – их волшебство слилось воедино. Формируя сплошной разрушающий поток, оно переходило из одного тела в другое, собираясь разорвать весь этот мир на маленькие кусочки.
Гроттер ощущала это и осознавала, что долго так не протянет, но и отступить просто так она на самом деле попросту не могла, поэтому продолжала стоять на месте, не думая даже сдвигаться куда-то в сторону.
Может быть, она поступала неправильно, может, это всё было эгоистично и глупо, но, тем не менее…
Наверное, у неё просто не оставалось другого логичного выбора – Таня так пыталась заставить себя спокойно, нормально жить, что это всё походило на идеальное безумие, что накрыло её с головой.
Гроттер запрокинула голову, пытаясь рассмотреть красную линию крови на потолке, которая всегда была для неё до такой степени знакомой и до такой степени чужеродной.
– Во всех нас живут свои бесы, - выдохнул Бейбарсов, и мрак сковал его окончательно. Чернота его глаз привлекала к себе – и Таня понимала, что ни за что не отведёт взгляд, хотя это и грозило ей смертью.
Два обратных потока энергии словно выдернули из неё, и рыжеволосая могла только что-то шептать, пытаясь вернуть волшебство, которое переходило к Бейбарсову. Магия последнего их общего ритуала слилась воедино, а после наконец-то смешалась в сплошной бесконечности.
Змей времени укусил себя самого за хвост.
Весь мир был поглощён в неимоверный поток чего-то страшного, но в тот же момент неимоверно привлекательного, а после просто ничего нормального не осталось – лишь мир растворился в воздухе.
Не было боли, не было крови, только слёзы текли по щекам, а после в одно единственное мгновение мир раскололся на две части, взрываясь светом солнца, которое собиралось восходить…
========== Боль шестидесятая. Провидица и
Кровь струилась по пальцам, оставляя неприятные, липкие следы. Ни единого воспоминания в голове, которое было бы связано с чем-то хорошим, не осталось, но зато боли было слишком, слишком много. Трудно осознавать, что всё это случилось именно с ними и именно вот так, но теперь выбор вряд ли когда-то появится, да и вообще, стоит ли ждать чего-то подобного?
Тане неимоверно сильно хотелось открыть глаза и почувствовать, что она жива. Она не могла себе этого позволить, но желание было просто невероятно сильным, и Гроттер попыталась привстать, так и не открывая глаза.
Что-то исчезло.
Рыжеволосой показалось, что впервые за десятки лет она не слышала ни единого голоса, что нашёптывал ей странную инструкцию на ухо. Это было достаточно непривычно, и Таня упрямо мотнула головой, отказываясь верить в что-то подобное. Пустота и тишина не свойственны Провидицам!
Она лежала на мягком ковре – вероятно, упала на него в прошлый раз, когда почему-то решила попытаться вытянуть из Бейбарсова его волшебство, вот только как тогда она умудрилась выжить?
Таня открыла глаза в страхе, что вокруг не будет ничего. Что она умерла. Но, тем не менее, пушистый мягкий ковёр оказался реальностью.
Совсем рядом, в сантиметрах десяти от неё, виднелась кровать – Таня практически уткнулась носом в атласные покрывала.
Бейбарсова рядом не было – но, когда Гроттер повернулась на другой бок, она осознала, что Глеб тоже лежит на всё том же ковре, правда, немного дальше.
Она посмотрела на порез на собственной руке – тот постепенно, очень медленно затягивался.
Волшебство у неё было. Таня чувствовала в себе силу и знала, что спокойно может вызвать прямо сейчас огонь или ещё что-то в этом роде, что она способна разрушить очень многое, точно так же, как и отстроить у неё бы тоже получилось, но, тем не менее, не было голосов.
– Глеб? – она думала, что была уже глухой, просто потому ничего и не слышала, вот только голос прозвучал достаточно звонко, а Глеб даже поднял голову, отреагировав на её голос, и что-то тихонько прошептал.
Живой.
Это было удивительно, особенно в сочетании со всеми остальными фактами, но Гроттер впервые в жизни не испытала совершенно ни одного оттенка ненависти по отношению к этому человеку.
– Да? – наконец-то тихо прохрипел Бейбарсов.
Впрочем, казалось, он был рад случившемуся. Почему-то Гроттер подумала, что впервые в жизни видит у него на лице пусть очень вымученную, но при этом совершенно искреннюю улыбку.
Словно…
Словно у него что-то пропало вдруг – какая-то частица ненависти, боли, что постоянно давила на него и не давала никакой возможности даже вздохнуть. Глеб выглядел вполне счастливым.