Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Испуганной.
Впрочем, Гроттер не ручалась за всё происходящее – она просто позволила себе равнодушно подчиниться.
А почему…
Потому что так было намного легче.
Ей вообще вот так проще. Проще подчиниться, проще не сопротивляться и не вырываться без конца, вот только это почему-то не приносит желаемого результата, по крайней мере, в основном именно так.
– Спи.
Голос его был хрипловатым, в отличие от вчерашнего, наверное, из-за сна, и Бейбарсов грубо притянул её к
– Не дёргайся, - шёпотом приказал он. – И вообще, веди себя тихо, если, конечно, тебе ещё хочется жить.
Таня послушно умолкла, но, спустя мгновение осторожно прикоснулась к плечу парня, словно пытаясь его разбудить.
Её видение не позволило до конца ощутить всю ненависть к нему, да и вообще понять, ненавидела ли она его.
Может быть, происходи всё это в другой обстановки и без смерти Ивана, который погиб у неё на глазах, всё прошло бы совершенно нормально.
Может быть, если бы они были где-то в нормальном, чистом месте, а не на проклятой траве, если б она так не боялась, то не было бы ни сильной боли, ни вообще ничего, что так сильно напугало её за всё это время.
– Что?
Голос Бейбарсова звучал достаточно холодно, но, тем не менее, он пока что не демонстрировал особого раздражения.
– Можно воды? – полушёпотом попросила Таня.
Она понимала, что на таких дрожащих ногах просто не дойдёт до того ручья, которого теперь и вовсе боялась.
Бейбарсов попытался что-то нащупать рукой совсем рядом с собой, а после протянул ей флягу.
– На, забирай, - он зевнул и вновь лёг на траву, но, что-то отыскав на траве, отдал девушке и её одежду.
Гроттер кивнула, словно принимая это, как должное, а после с неожиданной опаской посмотрела на небо.
Она едва-едва смогла натянуть на себя нижнее бельё и брюки, но с пуговицами была уж точно беда.
Руки у девушки дрожали, она вновь начала плакать, впрочем, не понимая, что стало для этого причиной – ей было просто очень, очень страшно.
Бейбарсов окончательно проснулся и сел напротив неё. Он явно прекрасно видел в темноте, но не стал ничего говорить, лишь притянул Гроттер к себе, застёгивая пуговицы её рубашки.
Девушка дрожала.
Она опустила голову, опасаясь смотреть ему в глаза, и едва-едва могла сдерживаться, чтобы не расплакаться.
Бейбарсов, впрочем, заставив её окончательно одеться и даже обуться, потому что ночь становилась всё более холодной, улёгся на плащ, заставляя её устроиться рядом и даже положить голову ему на плечо.
Он уснул, впрочем, достаточно быстро.
Гроттер лежала совсем тихо, стараясь его не разбудить. Ненависть, которой не было, наконец-то стала просыпаться.
Страшно-то как.
Она не знала, почему, но, тем не менее, попыталась не разбудить Глеба и подняться как можно тише.
Так
Руки у неё слишком сильно дрожали, да и вообще, возникало впечатление, что Таня могла бы прямо сейчас свалиться в обморок, но она старалась продержаться, ведь от этого зависела её жизнь.
Рыжеволосая взяла с собой флягу, а после осмотрелась, словно пытаясь отыскать что-то ещё.
Ей было ужасно холодно, но этот проклятый плащ она боялась даже тронуть, словно тот был ядовитым.
В конце концов, решив, что так будет лучше, Гроттер побрела куда-то в противоположную от ручья сторону с пустыми руками.
Холодно.
Наверное, лучше было бы остаться с некромагом, который, возможно, просто прогнал бы её, а может и оставил бы с собой, но она не могла.
Отвращение, которому прежде так сильно помешало видение, теперь накатывалось на неё сплошной волной.
Она просто не могла заставить себя хотя бы немного сдержаться, без конца чувствовала странную тошноту.
Как же плохо.
Гроттер вообще не понимала, откуда у неё появились мысли подобного рода, но она просто не могла бороться с собой.
Не могла.
Она так устала, так сильно желала просто упасть здесь и больше никогда в жизни не подниматься…
Наверное, так проще.
Проще просто взять и умереть, не задумываться над тем, что происходит вокруг, отчего ей настолько плохо.
Чтобы больше не было никакого “Тибидохса”.
Но Гроттер просто не могла ничего этого сделать – ей было до такой степени плохо, так жутко, и она не могла с собой бороться.
Девушка всё вспоминала чёрные глаза проклятого некромага, которому было наплевать и на неё, и на то, что она чувствовала…
Лишь бы получить то, чего ему вдруг захотелось.
Таня сама себя ненавидела за то, что вообще подчинилась, что позволила собой воспользоваться, но…
Так поздно сожалеть.
Так поздно менять что-либо, если она уже успела проиграть ему эту последнюю, невероятную битву.
Можно только погибнуть.
Гроттер сама толком не знала, откуда у неё появились настолько глупые мысли, связанные неразрывной нитью с чем-то глупым и непонятным – но нельзя было вырваться и просто так отбросить это в сторону.
Невозможно.
Ей хотелось завопить на весь лес, чтобы её немедленно отпустили, но, по правде говоря, никто на самом деле не держал её и не хватал за руки, чтобы она начала орать что-то подобное прямо сейчас.
У неё нет такого права.
У неё вообще ни на что нет никакого права, она должна идти как можно тише, иначе некромаг догонит её.
Схватит.
Заставит вернуться.
Она понимала, что просто не перенесёт этого, что не желает возвращаться, а может быть, как раз наоборот.