Нарисую себе счастье
Шрифт:
— Марушка, замуж за меня пойдешь?
Глава 14. Аргументы
Я нашла глазами кувшин с настоем, молча налила зловонного отвара в чашку и подала Казимиру. Он выпил даже не раздумывая — и только так я поняла, что ему тоже не слишком хорошо.
Он в свою очередь извлек из-под стола бутылку вина (початую) и стакан (стеклянный и пыльный). Протер его рукавом, поймал луч стремительно заходящего солнца на просвет, а потом щедро плеснул туда золотой жидкости. Протянул мне. Я тоже не выкобенивалась. Села на стул
Так мы и сидели. Молча пили, разглядывая друг друга. Думали, что ответить.
— Зачем? — наконец, подала голос я. — В смысле, зачем замуж? Можно оставить все, как есть. Меня устраивает.
— У тебя больная мать и малолетний брат. И изба скверная.
— Откуда знаете?
— Марк рассказал.
— А. Он и про меня… рассказал, да?
— Мари… можно я буду так тебя звать? — дождался моего кивка и продолжил: — Женщине не так уж просто изображать мужчину, даже мальчишку. Опустим внешность, видал я подростков и покрасивее. Но голос, жесты, походка… Взгляд, привычки… Я понял в первый же день.
— Почему же не сказали сразу?
— Зачем? Мне все равно, парень ты или девчонка. Талантлива, умна, дерзка — грех упускать такого работника. Язык, правда, длинный, но для тебя простительно.
— Потому что я девочка?
— Потому что ты схватываешь на лету. И соображаешь едва ли не лучше меня. Но да, будь ты парнем, я бы тебе пару раз подзатыльник выписал. По заслугам, заметь.
Я качнулась на стуле. Вино закончилось. Протянула пустой стакан.
— Хватит с тебя.
— Налей, — упрямо нахмурилась.
— Мы теперь на “ты”? Очень хорошо. Значит ли это, что ты готова рассмотреть мое предложение?
— Нет. Я по-прежнему не вижу в нем смысла.
— Ты помнишь, что сказал княжич Снежин? У гроба карманов нет. Я умираю, Мари. Сестре мои заводы не нужны, а больше отписать их некому. Почему не тебе?
Вот тут я вытаращила глаза и вскочила.
— Вы рехнулись?
— Ты. Ты рехнулся. Впрочем, нет, я в своем уме. Ты уже немного разбираешься в гончарном деле. Я нарочно посылал тебя в банк, библиотеку и на завод. Еще несколько месяцев у нас есть, я тебя буду учить теперь. Думаю, это дело тебе по плечу. На стекольном заводе управляющий — деловой мужик, поможет тебе. Фарфоровым занимался я сам, но нужно найти замену. Твоя работа будет в том, чтобы следить за финансами, поставками, продажами. Ну и проверять, как идет работа. На каждом этапе. Люди ленивы и жадны, их нужно контролировать.
— Я не справлюсь! — в ужасе прошептала я. — Казимир Федотович, сжальтесь! Это же ад настоящий!
— Вот поэтому я и говорю: ты умная. Не считаешь, что вмиг разбогатеешь и заживешь привольно. Впрочем, коли не справишься — продавай смело. Деньги положишь в банк, голодать больше не будешь никогда. Брата выучишь, мать на воды свозишь.
Я опустилась обратно на стул. Заманчиво, ой как заманчиво. А всего-то нужно потерпеть чуть-чуть. Вникнуть в дела или хотя бы сделать вид. Потом Казимир умрет, и я буду свободна и богата. Продам заводы и куплю дом в Большеграде. На море съезжу. Путешествовать буду. Замуж
Вот только я не хочу, чтобы Казимир умирал.
— Кроме учебы, что от меня потребуется? — раздумывая, спросила я.
— Спальни разные будут, не волнуйся.
Ох! А об этом я и не думала пока. А ведь брак — это не только заводы. С этой точки зрения я Долохова почему-то не рассматривала. То есть рассматривала и даже пришла к выводу, что мужчина он приятный. Но уж точно не для меня.
А вон оно как оказалось.
— Семью твою перевезем сюда. Дом большой и теплый. Комнат всем хватит. Брату наймем лучших учителей. Марк присмотрит за матушкой. Ну и платьев тебе всяких купим, шляпок… пальто приличное.
— Хватит! — взвыла я. — Не нужно меня пугать еще больше!
Казимир вдруг тихо засмеялся.
— Тогда… Чем бы тебя подкупить? А хочешь собственную мастерскую?
— А?
— Пошли.
Он поднялся, протянул мне руку. Чуть поколебавшись, я вложила ледяные пальцы в обжигающе-горячую ладонь. Он всегда такой теплый… А я постоянно мерзну.
Идти с ним вдвоем по темному, уже спящему дому было волнительно. Я не смела совать свой нос в дела усадьбы. Где кухня, знала. Где кабинет. Гостиная, столовая. Спальня Казимира, спальня Ольги. Но вот в комнатах домочадцев не бывала и в пустые помещения тоже не заходила. Нужно знать свое место.
Теперь же мы шли по коридору первого этажа. Мимо кухни, мимо кладовых. Я молчала, тяжело дыша. Куда опять вляпалась? Зачем? А вдруг он, как злодей из старой сказки, приведет меня в чулан, где в бочках засолены разрубленные на куски бывшие жены? Казимир, конечно, хороший. Но, как оказалось, я его совсем не знала. И когда он толкнул одну из дверей, я малодушно зажмурилась.
Сквозь опущенные веки вспыхнул свет. Любопытство все же победило.
Здесь была… настоящая гончарная мастерская. Маленькая, но уютная. С двумя широкими окнами, длинным столом, полками и даже гончарным кругом.
— Печь в другой комнате, точнее, под ней, — вздохнул Казимир. — Зато тепло.
— Это… ваша?
— Моя. Отец для меня построил, когда заметил мой интерес к гончарному делу. Любимое место в доме. Давно пустует. Ольга пыталась приспособить мастерскую под рисование, но быстро забросила. Она такая, сначала вспыхивает, потом гаснет. Хотя талантливая, но ленивая. Так ничему толком и не выучилась.
Я кивнула, подходя к большому железному ларю в углу комнаты.
— Здесь глина?
— С тех самых времен. В последний раз я тут поселился, когда мне руку раздробило. Разрабатывал. Очень помогло, кстати.
— Я лепить-то не умею, — тихо напомнила я. — Только рисовать.
— Захочешь — научишься. Не захочешь — любых чашек с фабрики хоть целый воз привезем.
— А можно мне учителя живописи нанять? — робко спросила я. — Когда мы в городе жили, я занималась регулярно. А сейчас уже и разучилась.
— Можно. Но с одним условием.
— Каким?
— Будешь говорить мне “ты”. Нелепо звучит, когда жена мужа на “вы” и по отчеству зовет.
— Сложно привыкнуть будет, — вздохнула я.