Нарисую себе счастье

Красовская Марианна

Я закатила глаза. Славно, конечно, что специально для меня лошадь привели. Но могли бы и моим мнением поинтересоваться. Все же я никогда не училась. К счастью, Липа слопала все яблоки, и я перестала быть ей интересной. Можно было возвращаться в дом. Мыться, одеваться в чистое и ужинать. А за ужином рассказывать о своих успехах.

— А зачем ты к Жданычу пристал? — не сразу понял Казимир. — Он никогда в воровстве замечен не был, а что тебя не пустил, так правильно и сделал. Я же велел тебе приличную одежду

купить, а ты опять в обносках. Голытьба фарфор не покупает. Она его или ворует, или бьет. А если и нет — то только грязи натащит.

— Нормальная у меня одежда, — пожала я плечами. — Чистая, теплая, по размеру. Чего еще-то надобно?

— В следующий раз я с тобой поеду и сам выберу, ясно?

— Ясно-ясно, — закивала я, прикинув, что со дня на день дожди начнутся. Не до поездок будет. А потом пока дороги высохнут, пока снег ляжет. А к весне, коли живы будем, так и купим что покрасивше.

— Про чашки отдельные — это глупость, конечно. Так делать не станем. А вот половину сервиза, пожалуй, можно продавать. Только как чайник делить?

— Ну хоть чайник отдельно продать можно? Ведь чашек — дюжина, а он один.

— Чайник, пожалуй, можно.

— Знаете, что я еще придумал? — вдохновенно продолжила я. — А что, если нам с чайной лавкою сотрудничать? Они пару наших сервизов на полки поставят, а мы их чай. Славно получится. Взаимопомощь, так сказать.

— Тогда и с кондитерской лавкой можно, — подумав, согласился Долохов. — Купим у них партию пряников и в подарок дадим тем, кто много денег в лавке оставит. А они будут наши чашки дарить.

— Так стало быть, нужны отдельно чайные пары? — усмехнулась торжествующе я.

— Стало быть, нужны.

Радуясь одержанной победе, я отправилась спать. Да, такая жизнь куда интереснее, чем в мастерской целыми днями сидеть. Ай да Марушка, ай да удачница! Вот что значит талант, помноженный на храбрость!

***

Верховая езда давалась мне непросто. Лошади я боялась. Даже выучившись держать равновесие, в седле я держалась неуверенно, прекрасно понимая, что когда Ермол водит Липку кругами вокруг усадьбы — это одно, а на дороге да в одиночку выйдет совсем другое. Впрочем, Хозяин не требовал с меня немедленных результатов. Он всегда и во всем давал мне время на обучение.

Пока же я моталась с Ермолом на завод, на карьер, в Большеград… едва ли не каждый день, а Казимир Федотович медленно, но уверенно шел на поправку. Курил, разумеется, папиросы от меня прятал, но запах-то не спрячешь. Я ничего ему не говорила: взрослый уже мальчик. Это я Ильяну подзатыльник выпишу, а что с Долоховым делать, даже и не знаю. Можно было бы одному из лекарей наябедничать, но сдается мне, они это и сами прекрасно знали. К тому же я уезжала обычно рано и лекарей встречала только мельком.

Зато вернувшись однажды с завода, обнаружила на подъездной

дорожке сразу два приличных ландолета. У Казимира Федотовича, никак, гости?

— Один экипаж мне знаком, — сказал Ермол. — Это Гальянов прибыл. Кто второй, не знаю.

Так и не вспомнив, откуда я слышала про Гальянова, легкомысленно пожав плечами, я отправилась прямиком в гостиную, где слышались голоса.

— Хозяин, я привез отчеты…

— Пошел вон отсюда, — остановил меня холодный и властный голос Долохова.

— Но я…

— Место свое забыл? Сказано — вон пошел. Жди в кухне с прочею прислугой. А будешь перечить — прикажу всыпать плетей.

Ошеломленно моргая, я закрыла дверь. Губы задрожали, в груди заледенело. Чего это он? За что? Никогда еще Долохов не разговаривал со мной так жестко и высокомерно. Вообще ни с кем не разговаривал в таком тоне на моей памяти!

Да он пьян, вероятно! А ведь ему никак нельзя!

Затаив дыхание, я прильнула к замочной скважине.

— Нет, не наливай мне, лекари запретили. У меня свой напиток, на меду и травах.

— Что, даже рюмочку нельзя?

— Ни капли. Курить бы еще бросить, но не выходит. Как про Ольгу вспоминаю, так в груди клокочет прямо. Прости меня, братец, что так вышло.

— Ну, Ольга твоя — знатная упрямица. На нее хомут не наденешь и в упряжку не запряжешь. Хотя красивая, конечно. Я не в обиде, Мир, не думай. Нравилась она мне, но убиваться не стану.

— Моя вина, не доследил.

— Что же, обратно ее все равно не вернуть, что случилось, то случилось. Выпьем?

— Давай. Хочешь отвару моего попробовать? Нет? Чего морду-то кривишь?

— Гадость какая. Водка вкуснее. Да, Ратмир?

— И мне налейте.

— И мне.

Судя по голосам, их там четверо. Долохов и трое приятелей его. Не пьет, это хорошо. Но почему тогда рычал?

Тихое покашливание за моей спиной. Я оборачиваюсь: рядом стоит Прося с такой противненькой ухмылкой. У–у-у, как не вовремя!

— Подслушиваешь, Маруш?

— Я просто проверял, не пьян ли Хозяин. Ему пить нельзя никак.

— А если он напьется, то что? Поругаешь его?

— Да что б ты понимала, — я поморщилась и неуверенно спросила: — А что, он в нормальном настроении сегодня?

— Хозяин? Да. Друзьям весьма обрадовался. Соскучился дома, надоела ему твоя рыжая рожа, видать. Что, так и будешь тут торчать?

— Нет, — вздохнула я. — Пойду в кухню, там еда.

Странное поведение Казимира не давало мне покоя. Почему он на меня накричал? Да еще так грубо. Побить угрожал. Не понимаю, но обидно очень. Слезы сами собой наворачивались. Чтобы никто не заметил, я утащила несколько пирожков и стакан с молоком в свою комнату, а потом еще книгу из кабинета умыкнула. По статическим заклинаниям. Мысль у меня давно имелась…