Нарушая правила
Шрифт:
Я благодарю её.
Но мне этого мало.
Федералы несколько раз допрашивали меня. Отец Мэг всегда оказывает поддержку, как мой адвокат, а также как друг. Меня грозятся отдать в приёмную семью, поскольку я ещё не достигла совершеннолетия, а ближайший родственник — моя сестра — не найден, отец Мэг напоминает, что бумаги об опеке были подписаны цифровым способом и совершенно законны. Хотят федералы того или нет, но Шэрон Аллен официально является моим законным опекуном. Если они не предъявят мне никаких обвинений, им придётся прекратить преследование.
Они
Но мне этого недостаточно.
Сестра звонит мне каждый вечер, всегда в разное время и с разных номеров. Она спрашивает, как у меня дела, выслушивает. Шэрон ничего не рассказывает о себе, о причинах, побудивших её сбежать или оказаться под повесткой. Сестра не говорит, где находится, одна ли она или с кем-то. Я никогда не слышу рядом с ней шумов или голосов. В конце каждого звонка она говорит, что хочет вернуться в Сиэтл, чтобы быть рядом со мной.
Я знаю, Шэрон искренна.
Но мне этого мало.
Однажды вечером я совершила ошибку, сказав ей, что мне надоело видеть у себя на хвосте ФБР. Назвала имя Гаррета, которого видела днём возле школы. Я не сказала ей, что он снится мне каждую ночь, что просыпаюсь в слезах и при мысли о том, что он снова хочет увезти меня, начинаются приступы паники.
Через два дня Шэрон присылает мне ссылку на статью об аресте заслуженного офицера ФБР, на компьютере которого обнаружили детскую порнографию.
Когда шесть месяцев спустя узнаю, что Эндрю Гарретта приговорили к десяти годам тюремного заключения, я радуюсь, но и переживаю.
Потому что теперь понимаю, моя сестра действительно опасна.
На то, чтобы покопаться в жизни Гаррета и найти способ избавить меня от него, у Шэрон ушло меньше двух дней. Интересно, что она могла бы сделать, если бы кто-то действительно разозлил её или будь у неё больше свободного времени?
Я решаю, что с меня хватит.
Если рисунок получается не таким, как хочу, я рву бумагу и беру новый лист. Конечно, я не могу стереть или разорвать прошлое. Но я могу взять карандаш и нарисовать будущее. Так я и делаю.
По одной линии за раз я беру жизнь в свои руки.
Возрождаюсь.
После нескольких часов работы я откладываю инструменты для рисования, смотрю на то, что создала, и инстинктивно улыбаюсь.
Это первая улыбка после месяцев страхов, мучений, сожалений.
С осторожностью касаюсь контуров малиновки, которая, кажется, хочет вырваться из бумаги. Темпера ещё влажная и пачкает мои пальцы. Я смотрю на часть рисунка, что отпечаталась на коже и начинаю чувствовать себя необыкновенно хорошо. Настолько хорошо, что задаюсь вопросом, каково это — просыпаться каждое утро и видеть эту птичку на себе.
— Может, вот здесь, — шепчу я, касаясь своего плеча.
Близко-близко к сердцу.
Глава 16
Джейк
Сиэтл, наши дни.
Я больше не могу так жить.
Каждый день работать, охранять Рулза и уверять его, что всё в порядке, а вернувшись домой встречать там Джиллиан.
Иногда
Мы не разговариваем, но Джиллиан всё время на меня смотрит. Когда я ем, когда занимаюсь спортом, когда разжигаю камин и даже когда принимаю душ. Я не могу не провоцировать, каждый день показывая ей всё больше себя и гадая, когда она снова попытается напасть или убежать.
Потому что это произойдёт.
В наших отношениях нет баланса. Я — зверь, она — добыча. Джиллиан знает, что в один прекрасный день я наброшусь на неё и разорву, но продолжает кружить вокруг меня. Искать меня.
Предлагать себя.
Джиллиан следует прекратить делать это: спускаться по лестнице среди ночи, сидеть передо мной и наблюдать, когда думает, что я сплю. Делать зарисовки, на которых беру её всеми возможными и немыслимыми способами, и прятать их там, где знает, что я их найду. Я уже достаточно взрослый, чтобы уметь интерпретировать брошенные на меня взгляды, и понимать, что она продолжает держаться от меня на расстоянии не из-за страха.
Совсем наоборот.
Я впустил девчонку в свою клетку, пообещав, что не буду её трогать, но теперь жалею об этом. Моя Птичка — не такое уж хрупкое и наивное создание, каким её считал, и не только потому, что она не боится излагать свои желания на бумаге. Она показала, что может справиться с ситуацией, в которую её поставил, с моим молчанием, правилами и даже с перепадами настроения. Интересно, сможет ли она справиться и со мной?
Мои руки на её теле.
Тени, танцующие на моей коже.
Желания, которые она вселила в мой разум.
Она хочет, чтобы я снова прикоснулся к ней.
Она не знает, что если сделаю это, то для её убийства.
Время пришло. Прошло больше недели, с тех пор как я похитил её. Дело Андерсона закрыто, и о нём больше никто не говорит. Пора переходить ко второй части моего плана и сделать так, чтобы Джиллиан исчезла.
Это мой талант.
Заставлять исчезать вещи. Людей.
Следы.
Огонь потрескивает, а вместе с мыслями возвращается и прошлое, чтобы вновь терзать меня. Такое случается нередко, в основном когда на улице идёт дождь и ветер воет так громко, что гнёт ветки. Но в этот раз я слышу звук, которого никогда раньше не слышал: звук карандаша, царапающего бумагу.
Сегодня вечером Джиллиан не стала дожидаться, пока я засну. Она села на полу в нескольких метрах от меня. Ноги скрещены, над коленями лежит альбом для рисования. Волосы собраны вверх, хотя несколько рыжих прядей выбились из причёски и теперь сползают на грудь, притягивая свет от огня. Она прикусывает нижнюю губу, пока рука быстро движется, обводя мой контур на бумаге.
Даже если и не хочу, но постепенно я расслабляюсь. С тех пор как вернул Джиллиан альбом, она не изображала ничего, кроме меня. У меня такое чувство, что, рисуя меня, она однажды украдёт мою душу.