Нарушенный завет
Шрифт:
Адвокат отозвал Гинноскэ в сторону. Разговор касался Усимацу. Итимура считал, что Усимацу тяжело сейчас оставаться в Иияме. С другой стороны, вдове желательна была бы на обратном пути мужская помощь, ведь она хочет везти в Токио прах Рэнтаро, поэтому не мог ли бы Усимацу поехать с ней? Если бы только не выборы, адвокат, разумеется, сопровождал бы её сам, но вдова упорно возражает, говорит: «Приложите все старания, чтобы победить на выборах, этим вы утешите дух мужа». Её желание понятно. Поэтому помощь Усимацу была бы весьма желательна… Все расходы она берёт на себя… непременно. Вот как обстоит дело.
— Я уже говорил об этом с Сэгавой-саном, — сказал адвокат,
— Со школой? — повторил Гинноскэ. — Откровенно говоря, там хотят его уволить. Это уже предрешено, так что там, конечно, не будет препятствий. По словам директора, и уездный инспектор тоже так настроен. Со школой я как-нибудь улажу. Думаю, что для Сэгавы-куна, действительно, самое лучшее — как можно скорее уехать из Ииямы.
Пока они разговаривали, внесли гроб. Снова началось чтение сутр. Все стали подходить к гробу, чтобы проститься с покойным. Когда настало время везти гроб к месту кремации, было уже темно. При виде того, как выносят гроб и ставят его на сани, вдова так зарыдала, что чуть не лишилась чувств.
Дождавшись момента, когда гроб охватило пламя, все сопровождавшие его вернулись в гостиницу. Усимацу, адвокат и Гинноскэ беседовали, расположившись в задней комнате вокруг хибати. Дотоле безжалостная судьба теперь как будто чуть-чуть улыбнулась Усимацу. Оказалось, что изгнанный из больницы, изгнанный из пансиона Охината — позор этого изгнания и послужил для него толчком к крайнему решению — намерен теперь заняться земледелием в Америке, в Техасе, и вот Итимура, рассказав о его планах Усимацу, неожиданно вдохнул в него надежду. Охината давно уже просил адвоката найти ему помощника — надёжного образованного молодого человека; Усимацу сам такого же происхождения, так что, узнав о нём, Охината, наверное, обрадуется. Адвокат готов его порекомендовать. Как он смотрит на то, чтобы поехать в Техас? При желании он там сможет заниматься наукой. Гинноскэ горячо одобрил это предложение.
— Вот видишь, — сказал он своему другу, — один бог бросает, а другой помогает.
— Мы условились, что послезавтра утром Охината ко мне зайдёт. Вышло очень удачно. Во всяком случае, вы с ним переговорите.
Предложение адвоката влило мужество в обессиленное сердце Усимацу, вызвало в нём желание снова взяться за работу.
Но это не всё. Усимацу узнал от Гинноскэ об Осио… Как глубоко взволновали Усимацу её слёзы, её решимость! Болезнь отца, уход мачехи и другие беды, свалившиеся на голову Осио, — всё это заставляло его ещё больше дорожить её чувством. Он в отчаянии, в полной безысходности, открывает ей тайну своего происхождения, прощается, а она тайком льёт из-за этого горькие слёзы. Значит, есть человек, который, выслушав хотя и позорную, но чистосердечную исповедь души, отдаёт ему, презренному «этa», свою жизнь.
— Вот видишь, какая это крепкая девушка, — добавил Гинноскэ.
На следующий день Гинноскэ взялся улаживать дела друга. Он сходил в школу и в Рэнгэдзи, побывал и у Осио. Собрал все вещи Усимацу в Рэнгэдзи, отобрал из них самое нужное, оставил на хранение в храме лишнее, — словом, действовал очень продуманно. Кроме того, Гинноскэ рассказал об Осио и вдове Рэнтаро и адвокату. Женщина всегда сочувствует женщине. А печальная судьба Осио особенно тронула сердце вдовы. Дальше больше — она заявила, что хотела бы взять её с собой в Токио — жить вместе, а когда судьба Усимацу определится, выдать её за него замуж — вроде как свою младшую сестру. Им поможет адвокат.
Глава XXIII
Наступил день отъезда. С самого рассвета шёл мокрый снег, навевавший печаль на готовившихся к отъезду обитателей гостиницы.
Рано утром перед гостиницей остановились сани. Из саней вышел господин в дорогом драповом пальто и велел возчику саней доложить о себе адвокату, Адвокат вышел ему навстречу со словами: «А, Охината!» Охината явился точно, как было условлено, для чего ещё до рассвета выехал из Симо-Такаи. Несмотря на приглашение «войдите», он всё же не вошёл, а остался в прихожей и здесь же советовался с адвокатом по юридическому вопросу. Окончив дела, Охината высказал соболезнование по случаю смерти Рэнтаро и поспешно собрался уходить. Но адвокат задержал его и рассказал ему про Усимацу.
— Прошу вас, войдите… здесь и вдова Иноко-куна, и Сэгава-кун, о котором я вам сейчас говорил. Вам нужно непременно познакомиться с ним. Ведь тут разговаривать неудобно, — убеждал его адвокат. Но Охината только горько улыбался. Как его ни уговаривали, он ни за что не хотел войти. Он в скором времени будет в Токио и навестит жену Иноко-куна там. Тогда он увидится и с Усимацу. Раз уж дело касается человека такого склада, это устраивает обоих. Подробности же по приезде в Токио. Он был непоколебим.
— Вы сегодня так торопитесь?
— Я вовсе не тороплюсь, но…
При этих словах адвокат заметил на лице у Охинаты выражение затаённого страдания.
— Тогда сделайте так, — сказал он, подумав. — У Верхней переправы есть ресторанчик. Мы все условились встретиться там сегодня утром, чтобы проводить уезжающих. Должно быть, там будет и близкий друг Усимацу. Может быть, тогда Охината пойдёт вперёд и подождёт их там? Очень хочется всё же познакомить его с Усимацу. — Так снова и снова убеждал его Итимура.
— Ну, хорошо, я буду ждать вас там, — согласился наконец Охината и, так и не войдя в комнаты, ушёл.
— Охината, по-видимому, кое-что вспомнил, — сказал про себя адвокат и, вернувшись в комнату, где вдова и Усимацу занимались сборами в дорогу, смеясь рассказал им о своём госте.
Пришёл и Сё-дурак из Рэнгэдзи. Он сказал, что его послала оку сама передать прощальные подарки. Отдельно он вручил Усимацу пару соломенных сандалий и покрышки на носки для защиты от снега — свою собственную работу. «Примите от меня маленький подарок», — сказал он. Усимацу вспомнил дни, прожитые в Рэнгэдзи, и ему стало как-то грустно расставаться даже с Сётой. Вспоминаешь о том, что прошло, и видишь, как изменилась жизнь у всех обитателей Рэнгэдзи! И у настоятеля, и у окусамы, и у Осио, и у него самого. Единственный, у кого ничего не изменилось, — это Сёта, которого все почему-то зовут дураком. Вот о чём думал Усимацу, навсегда прощаясь с этим звонарём, не имеющим ни семьи, ни близких, до конца своих дней остающимся похожим на ребёнка.
Пришёл и Сёго. «Дайте я понесу ваши вещи», — попросил он. Уже была приготовлена кладь для одних саней. Туда поставили гладкий деревянный ящичек с прахом Рэнтаро, завёрнутый в белое полотно и покрытый сверху чёрным, чтобы он по возможности не бросался в глаза. На сани погрузили ещё разные вещи, оставшиеся от Рэнтаро, а также багаж Усимацу. Избегая встреч с кем бы то ни было, вдова и Усимацу решили до верхней переправы пройти пешком и нанять ещё пару саней у ресторанчика на противоположном берегу. Провожаемые возгласами: «Всего хорошего!» — они вышли из гостиницы.