Нас просто не было. Книга вторая
Шрифт:
– Давай, Кристин, карета готова, – чуть улыбнувшись, сказал ртем. Только улыбка не та, что я помню. Другая, дежурная, рабочая. Он все так же закрыт.
– Спасибо, - шепчу, и на последних звуках голос срывается. Поджимаю губы, потому что они снова тряcутся, дрожат. Нет сил.
Поднимаю на него вымученный взгляд, уже не пытаясь ничего скрыть. Мне плевать, если он увидит мою боль, тоску, отчаяние. Плевать. Я уже далеко не та холодная кукла, которая играючи от всего отмахивалась. Я другая, живая, и мне чертовски больно.
Темка смотрит в ответ, не проронив ни слова. Внимательно, пронзительно,
На, Тём, смотри, мне нечего скрывать. Я наворотила столько ошибок, что и на десятерых хватит, но заплатила за них высокую цену. И сейчас мне нечего скрывать, незачем прятаться. Я такая, какая есть.
Смотри. Вот она я, стою прямо перед тобой. Живая, отчаянно несчастная... твоя, хоть тебе это больше и не надо.
Сажусь в машину, пристегиваюсь и киваю водителю.
Плавно трогаемся с места и выворачиваем с парковки на дорогу. Сижу, как парализованная, зажмурившись, привалившись к спинке сиденья, вжавшись в нее. Я не смотрю в окно, не смотрю по сторонам. Мне ничего не надо. Меня ничего не интересует.
С каждым лишним метром между нами сердце бьется все надрывнее. Это невыносимо. Уезжать, зная, что он сейчас пойдет обратно, к своим друзьям, к своей девушке. Будет продолжать свой вечер, а я еду одна домой по пустынным улицам города, не имея права ни остаться, ни позвать с собой. Господи, дай мне сил.
Путь до дома я совершенно не помню. Мне кажется, как отключилась ещё там на парковке, утонув в своих мыслях,так всю дорогу и провела. Очнулась,только когда водитель несколько раз тактично кашлянул. Перевожу на него стеклянный взгляд, потом на окно, с удивлением обнаружив свой двор.
– Сколько с меня?
– Нисколько. Все оплачено.
В удивлении смотрю на него, непонимающе моргая. Когда ртем успел? Я же рядом стояла. Хотя, учитывая мое полуобморочное состoяние, не удивительно, что ничего не поняла, не заметила. Блаженная.
Поднимаюсь на четырнадцатый этаж и тихонько, стараясь не шуметь, отпираю входную дверь.
Дома темно, но в большой комнате вижу свет от телевизора. Успеваю разуться, снять куртку, когда в прихожей появляется удивленная Маша:
– Тин,ты чего так рано? Я думала, полночи гулять будешь, а сейчас ещё одиннадцати нет, а ты уже дома.
– Так вышло,– отвечаю, морщась от своего грустного измученного голоса.
Сразу иду в ванну, мою руки, умываюсь, стирая косметику с лица.
Манька все это время стоит в дверях и растерянно наблюдает за мной. Рассматриваю свое растрепанное, глубоко несчастное отражение в зеркале. Бледное, будто восковое лицо, прозрачные глаза, в которых плещется тоска, подрагивающие от напряжения плечи.
Как же плохо внутри, муторно. Тоска давит неподъемным грузом.
Иду на кухню,и налив чаю, забираюсь с ногами на стул. Напиток горячий, ароматный, с бергамотом. Обжигает язык, но я даже не морщусь, потому что очень хочется согреться. Изнутри, но не выходит. Я пустая, замороженная, разбитая.
– Кристин, - Маша усаживается напротив, - все в порядке?
– Да, - киваю, отрешенно рассматривая чаинку, кружащуюся в чашке.
– Как прошла встреча с Мариной?
– Отлично. Мы замечательно провели время, поговорили, посмеялись. Было здорово. Я
– Тогда почему на тебе лица нет?
– не унимается подруга.
Сглатываю горечь, везапно аполнившую рoт,и, подняв на нее несчастный взгляд, сдавленно признаюсь:
– Я Тёмку видела.
Мария смотри на меня огромными глазами:
– В клубе???
– Да.
– Обалдеть! Вас прямо как магнитом друг к другу тянет.
Еще одна наивная любительница магнетизма!
– Он тебя видел?
– Видел,и не только, – киваю и рассказываю ей обо всем, что сегодня произошло. Стараюсь перечислять одни факты, чтoбы заново не утонуть в своих собственных переживаниях. Получается скупо, скомкано, но уж как есть. На красочное повествование у меня точно сил не хватит.
– М-дя-я-я, покой нам толькo cнится,– протянула она, выслушав мой сбивчатый печальный монолог.
– И не говори-ка, – соглашаюсь, медленно отпивая из кружки обжигающую жидкость. Морщусь, с трудом проглатываю, все еще безрезультатно ожидая, когда по венам тепло начнет расходиться.
– Про ребенка не спрашивал?
– Маш, как ты себе это вообще представляешь? Артем же уверен, что я сделала так, как он хотел. Что он дoлжен был спросить? Как я поживаю после того, как сделала аборт, на который он меня собственноручно и отправил? Естественно эта тема даже не всплывала в нашем, если так можно сказать, разговоре. Зорин еще тогда дал понять, что к этому вопросу не собирается возвращаться. И не думаю, что за прошедшее время его позиция поменялась. Мне кается, он уже выкинул тот эпизод из своей памяти, как не особо значимый и ненужный, – горько произношу, крутя чашку в руках, - а я сама не собираюсь на эту тему с ним разговаривать. У него был выбор,и он его сделал.
– Сделал, - грустно кивает Маша, - хр*новый выбор.
– Какой есть, - жму плечами, пытаясь выглядеть спокойной. На самом деле ни хр*на не выходит. Я на пределе, на взводе. Еще чуть-чуть и все внутренние барьеры рухнут, под тяжестью воспоминаний о сегодняшней встрече.
Мы еще немного сидим на кухне. В основном молчим. Потом Семенова нерешительно предлагает с утра пойти в парк. Погулять, развеяться, покатать дочку на санках. С радостью цепляюсь за эту идею, потому что не хочется снова быть в одиночестве, наедине с изматывающими мыслями. Обсудив детали, отправляемся спать. Я в спальню – к Олесе, а Манька бредет на диван к телевизору. Она вообще любит засыпать, когда на заднем плане что-то бормочет,играет. Чудная привычка, мне не понять.
Не включая свет,тихонько подхожу к кровати, забираюсь под одеяло, целую дочку в маленький теплый носик и укладываюсь. Лежу, глядя на звезды за окном и боясь прикрыть глаза. Потому что стоит только сомкнуть веки, как перед мысленным взором снова широкоплечая фигура,и по-прежему в груди давит от непреодолимого желания взять его за руу. И плохо оттого, что так этого и не сделала...
ГЛАВ 14
В парк шли, бодро болтая обо всем на свете. Я за разговорами пыталась отвлечься от мыслей о вчерашней встрече, об Артеме. Машка, по-моему, преследовала ту же цель. Болтала без умолку, ни на миг не оставляя меня наедине с тяжкими мыслями.