Наш человек в Гаване

Грин Грэм

Играл Сегура теперь в высшей степени осторожно. Заставить его взять шашку становилось все труднее, и Уормолд начал понимать, в чем слабость его затеи: хороший игрок может победить противника, не беря у него шашек. Он взял у Сегуры еще одну, и его заперли. Ходить ему было некуда.

Сегура вытер потный лоб.

– Видите, – сказал он, – победить вы не можете.

– Вы должны дать мне отыграться.

– Пшеничное виски слишком крепкое. 85 градусов.

– Давайте меняться, играйте теперь пшеничным вы.

На этот раз Уормолд играл черными – шотландским

виски. Он заменил три выпитые бутылочки у себя и три у Сегуры. Он выбрал дебют «Четырнадцатый старый», который ведет обычно к затяжной игре, ибо теперь уже знал, что единственная его надежда – это раззадорить Сегуру, чтобы тот забыл об осторожности. Он снова попытался подставить партнеру шашку, но Сегура не принял хода. Казалось, он понял, что самый опасный противник – не Уормолд, а его собственная голова. Он даже пожертвовал шашкой, не получив тактического преимущества, и Уормолду пришлось выпить «Хайрема Уокера». Уормолд понял, что и его голова в опасности: смесь шотландского виски с пшеничным была убийственной. Он попросил:

– Угостите меня сигаретой.

Сегура перегнулся через стол, чтобы дать ему огня, и Уормолд заметил, как у него дрожат руки. Зажигалка не действовала, и он выругался с неожиданной злостью. «Еще две бутылочки – и он мой», – подумал Уормолд.

Но отдать шашку упорствующему противнику было так же трудно, как взять шашку у него. Помимо его воли, победа стала доставаться Уормолду. Он выпил «Харпера» и вышел в дамки. Он сказал с наигранным торжеством:

– Игра моя, Сегура. Сдавайтесь.

Сегура, нахмурившись, смотрел на доску. В нем явно боролись два чувства: желание победить и желание сохранить трезвую голову, однако голову его туманил гнев, а не только виски. Он сказал:

– Ну и свинство – так играть в шашки!

Теперь, когда у его противника была дамка, он больше не мог рассчитывать на бескровную победу, потому что дамка обладает свободой передвижения. На этот раз он пожертвовал «Таверной в Кентукки», но жертва была вынужденная, и он разразился проклятиями.

– Вот черт, – сказал он, – да эти штуки все разные! Стекло! Где это слыхано о шашках из стекла?

Уормолд чувствовал, что и его мысли путаются от пшеничного виски, но миг победы – или поражения – настал. Сегура сказал:

– Зачем вы передвинули мою шашку?

– Нет, это – «Красная этикетка». Моя.

– Не могу я, будь они прокляты, запомнить разницу между пшеничным и шотландским! Бутылочки, как бутылочки, вот и разбирайся в них!

– Вы сердитесь потому, что проигрываете.

– Я никогда не проигрываю.

И тут Уормолд сделал вид, будто совершил оплошность: он подставил под удар свою дамку. Какой-то миг ему казалось, что Сегура этого не заметил, а потом он решил, что, боясь пить, Сегура нарочно упускает счастливую возможность. Однако соблазн взять дамку был велик, тем более, что это грозило Уормолду полным разгромом. Его собственная шашка выйдет в дамки и устроит врагу форменное побоище. И все же Сегура колебался. Разгоряченное от виски и духоты, лицо его словно оплывало, как у восковой

куклы, глаза застилал туман. Он спросил:

– Зачем вы это сделали?

– Что?

– Потеряли дамку и... партию?

– Черт! Не заметил. Я, наверно, пьян.

– Вы пьяны?

– Немного.

– Но я тоже пьян. И вы знаете, что я пьян. Вы нарочно стараетесь меня опоить. Зачем?

– Не валяйте дурака. На что мне вас спаивать? Бросайте игру, пускай будет ничья.

– К черту! Не желаю. Но я знаю, зачем вы хотите меня споить. Вы хотите показать мне список... нет, вру, вы хотите, чтобы я показал вам список...

– Какой список?

– Все вы у меня в руках. Вот так! Где Милли?

– Я же вам сказал, она ушла.

– Сегодня же пойду к начальнику управления. Всех вас возьмем в силки.

– И Картера?

– А кто он такой, ваш Картер? – Он помахал пальцем перед носом Уормолда. – Вы тоже в списке, но я-то знаю, что вы никакой не шпион. Вы симулянт.

– Поспали бы немножко, Сегура. Игра кончилась вничью.

– Не желаю. Смотрите. Я бью вашу дамку. – Он откупорил «Красную этикетку» и выпил.

– За дамку пьют две бутылочки, – сказал Уормолд и протянул ему «Даносдейл крим».

Сегура тяжело развалился на стуле, подбородок его мотался из стороны в сторону. Он сказал:

– Ну, признавайтесь, что вы побиты. Я не играю в поддавки.

– И не подумаю! Я трезвее вас, смотрите – беру фука. Играйте дальше.

Канадское ячменное виски «Лорд Калверт» почему-то затесалось среди бутылочек пшеничного, и Уормолд его проглотил. Он подумал: «Надо, чтобы эта была последней. Если Сегура сейчас не свалится, все пропало. Я буду так пьян, что не смогу нажать курок. Он, кажется, говорил, что пистолет заряжен?»

– Вам ничего не поможет, – шепотом произнес Сегура. – Все равно ваше дело каюк. – Он медленно повел рукою над шашечницей, словно нес ложку с яйцом всмятку. – Видите? – Он взял одну шашку, другую, третью...

– А ну-ка выпейте, Сегура. – «Георг IV», «Королева Анна», «Горная королева» (игра кончалась по-королевски). – Ходите, Сегура. А может, мне вас снова фукнуть? Пейте. – «Бочка 69». – Еще одну. Выпейте, Сегура. – «Опора Гранта», «Старик Арджилл». – Пейте, Сегура. Теперь я сдаюсь.

Но сдался Сегура. Уормолд расстегнул ему воротник мундира, чтобы легче было дышать, и прислонил его голову к спинке стула, но и сам он ступал нетвердо, когда шел к двери. В кармане у него лежал пистолет Сегуры.

Добравшись до «Севил-Билтмора», он позвонил Картеру по внутреннему телефону. Видно, нервы у Картера крепкие, куда крепче, чем у него. Картеру не удалось выполнить свою миссию на Кубе, однако он не уезжал, он выжидал своего часа, как снайпер или манок для диких уток. Уормолд сказал:

– Добрый вечер, Картер.

– А, это вы? Добрый вечер, Уормолд.

В голосе слышался холодок – в нем звучала оскорбленная добродетель.

– Хочу перед вами извиниться, Картер. За эту дурацкую выходку с виски. Был здорово пьян. Да и сейчас чуточку пьян. И не люблю извиняться.