Наш маленький Нью-Йорк
Шрифт:
— Я заказал два капучино. Надеюсь, ты не против капучино?
— Нет. — Она опустила глаза. — Ты наблюдал за мной?
— Ну… немного. — Том улыбнулся. Это было против правил, но он использовал свою самую сводящую с ума улыбку.
Прием не прошел — Эмили насупилась.
— А если бы я тебе не понравилась, просто взял бы и ушел?
— Нет. Но я хотел понять, как ты настроена. Когда мы говорили по телефону, у меня создалось впечатление, что ты придерживаешься позиции «Нет и ни за что!».
Эмили смущенно улыбнулась.
— Ну… у тебя
— Отлично тебя понимаю.
Она бросила на него быстрый взгляд и вновь сосредоточилась на узоре из пузырьков воздуха в своем бокале, или розовой соломинке, или… одному богу ведомо, что она там рассматривала. А он уж своих тайн не выдает.
— Как ты намерена поступить? Провести меня через сложный алгоритм вопросов с подвохом? Или психологическое тестирование? Или мы просто поболтаем по душам, а потом ты вынесешь приговор?
— Отдаешь инициативу в мои руки? — изумилась Эмили.
— Да, бывают случаи, когда женщине жизненно важно держать инициативу в руках. Я был бы ограниченным деспотом, если бы этого не понимал.
Она улыбнулась, теперь уже ему в лицо. Кажется, ледок хрустнул.
— Тогда уж не инициативу, а конечное решение…
— Верно. Хотя… по-моему, последнее слово и так остается за дамой.
— Хорошо. Тогда расскажи о себе.
— Что ты хочешь услышать?
— Все. Ну хотя бы самое важное. Что в твоей жизни самое важное?
Ну и ну! Странный подход. Откровенность, которая граничит с беспардонностью — или с фарсом. Тем не менее отшучиваться не хотелось. Том четко понимал, что эта девушка ждет от него правды и любую ложь почувствует безошибочно и быстро.
— Я еще не разобрался, — честно сказал он. Чуть прищурился, оценивая ее реакцию. Слушает. Не возражает. Ждет. — Да, это странно, мне без малого тридцать. Я всегда считал, что смысл всего — взобраться по карьерной лестнице как можно выше, ну хоть на ступенечку выше тех, с кем начинал, добиться таким образом положения в обществе и благосостояния. Не далее как месяц назад я потерял все, к чему привык. Мне обрубили все швартовы и отправили в свободное плавание. И я учусь жить без служебной машины, без… нет, не своей квартиры, без стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Мне сложно. Но выбора нет, поэтому я хочу разобраться со всеми проблемами постепенно. Квартира значится в списке приоритетов под номером один.
— Понимаю, — просто сказала она, и Том ей поверил.
— А ты? Ты расскажешь про себя что-нибудь?
— А я… у меня тоже все просто и не очень весело. Я впервые оказалась в ситуации, когда предоставлена полностью сама себе. Начало самостоятельной жизни, в которой я ни от кого не завишу, нельзя назвать блестящим, но я не теряю надежды на ослепительный финал.
— Погоди ты… финал. — Том рассмеялся. — Тебе двадцать пять будет даже не в этом году. Готов поспорить. Рановато задумываться о красивом уходе.
—
— Но я понял главное: что тебе трудно, но о трудностях ты распространяться не хочешь, и что ты тоже празднуешь начало новой жизни.
Принесли кофе.
— Выпьем? — Том с шутливой торжественностью поднял чашку. — За новую жизнь!
— Да. За твою и мою, — согласилась Эмили.
Том улыбался искренне: он уже читал в ее глазах ответ «да». И радовался этому так же светло и бурно, как если бы не незнакомая девушка согласилась с ним снимать квартиру напополам, а горячо любимая женщина ответила ему «да» на самый важный вопрос.
7
Эмили не покидало чувство, что она стала героиней бульварного романа. Будто кто-то пишет ее жизнь за нее. Подсовывает невероятные повороты сюжета, подталкивает в нужном — не ей, кому-то другому нужном! — направлении, вкладывает в ее уста слова, которые она в общем-то не собиралась говорить, где-то заставляет молчать и слушать, смотреть по сторонам и удивляться.
Она с легким, непозволительно легким сердцем пошла на самую большую авантюру в своей жизни — согласилась жить под одной крышей с незнакомым мужчиной.
Да, Миранда помогла ей, провела разведку, выяснила, что Том Лерой — обычный парень, можно даже сказать, хороший парень, но попал в затруднительное положение, из которого отчаянно пытается выбраться, в сексуальных домогательствах замечен не был… А если вдруг что, то приятельница Миранды — его крестная, и она запросто найдет на него управу.
Эмили не знала, какую управу может найти крестная на взрослого, самостоятельного мужчину, но ей почему-то не верилось, что понадобятся какие-то специальные меры.
Не верилось, и все тут.
Он был красив, умен, обаятелен и мил — достаточно, чтобы получать удовольствие от общения с ним, но недостаточно, чтобы заподозрить его в каком-то дурном умысле.
Скотт качал головой — он искренне волновался за нее. Настолько волновался, что на следующую встречу — смотр квартиры — пошел вместе с ней.
Кандидатура была одобрена.
— Ну раз уж ты не против, то я действительно выбрала хорошего соседа… — смеялась Эмили.
Скотт обижался и отворачивался.
— Где бы ты была, если бы не мой гениальный мозг? — спрашивал он, демонстративно надувая губы.
— На дне, — честно отвечала Эмили. — Ты, именно ты меня спас.
Скотт прятал довольную улыбку. Он был от души щедр на добро — но кому не хочется услышать заслуженную похвалу?
И вот — свершилось. Чудо. Или сумасшествие. Она поставила свою единственную сумку на пол. Ее новый дом…
Даже самый отъявленный романтик не дерзнул бы назвать это местечко райским гнездышком. С милым, конечно, рай и в шалаше, но милого рядом не было… Возможно, ситуацию спасли бы розовые очки. Но вряд ли. Скорее уж — три-четыре пачки чистящего порошка, пять пар резиновых перчаток и два дня непрерывных трудов. И сантехник.