Наш общий друг (Книга 3 и 4)

Диккенс Чарльз

Намекнув задним числом на ее мятежные речи, адресованные злому духу, мистер Лэмл встал из-за стола - быть может, для того, чтобы скрыть улыбку и одно-два белых пятна на носу, - прошелся по ковру и остановился перед камином.

– Если б нам удалось тогда окрутить этого скота с Джорджианой... да что толку: снявши голову, по волосам не плачут.

Сказав это, Лэмл подобрал полы халата и, повернувшись спиною к огню, посмотрел на жену, а она побледнела и опустила глаза. Она спешила оправдаться перед ним, чувствуя за собой вину и, быть может, грозящую ей

опасность, - она боялась его, боялась его руки и даже ноги, хотя он никогда и пальцем ее не тронул.

– А если б нам удалось занять деньги, Альфред?

– Выклянчить, занять или украсть. Для нас это все равно, Софрония, перебил ее муж.

– Тогда мы смогли бы перебиться?

– Без сомнения. Я бы предложил другую, не менее оригинальную и бесспорную формулу, Софрония: дважды два - четыре.

Однако, заметив, что она обдумывает что-то, он снова подобрал полы халата одной рукой и, забрав пышные бакенбарды в другую руку, умолк, не сводя с нее глаз.

– В такую трудную минуту, Альфред, вполне естественно подумать о самых богатых и самых простодушных людях, какие нам знакомы, - сказала она, не без робости заглядывая ему в лицо.

– Совершенно верно, Софрония.

– О Боффинах.

– Вот именно, Софрония.

– Разве нельзя чего-нибудь от них добиться?

– Чего же можно от них добиться, Софрония?

Она снова задумалась, а он, как и раньше, глядел на нее, не сводя глаз

– Конечно, я много раз думал о Боффинах, Софрония, - начал он после ни к чему не приведшего молчания, - но не нашел никакого выхода. Их очень зорко стерегут. Этот чертов секретарь стоит между ними и... и другими порядочными людьми.

– А нельзя ли от него отделаться?
– спросила она, несколько оживляясь после нового раздумья.

– Что же, подумайте, Софрония, - снисходительно заметил ее осторожный супруг.

– Если бы можно было устранить его, изобразив это в виде услуги мистеру Боффину?

– Не торопитесь, подумайте, Софрония.

– Мы заметили, Альфред, что за последнее время старик стал очень подозрителен и недоверчив.

– И скуп тоже, милая моя, а это нам не сулит ничего хорошего. И все-таки не спешите, Софрония, подумайте.

Подумав, она продолжала:

– Предположим, что мы будем играть на той струнке, которую в нем подметили. Предположим, моя совесть...

– А мы знаем, какова эта совесть, душа моя. Итак?

– Предположим, совесть не позволяет мне молчать о том, что эта девчонка-выскочка рассказала мне о предложении секретаря. Предположим, совесть заставляет меня передать все это мистеру Боффину.

– Пожалуй, мне это нравится, - сказал Лэмл.

– Предположим, я сумею внушить мистеру Боффину, что моя тонкая чувствительность и мое благородство...

– Очень хорошо сказано, Софрония.

– Внушить мистеру Боффину, что наша тонкая чувствительность и наше благородство, - повторила она с горечью, - не позволяют нам молчать о таком корыстном и подлом умысле секретаря, о том, что он преступно обманывает доверие

своего хозяина. Предположим, я поделилась своими добродетельными сомнениями с моим образцовым супругом и он, по свойственной ему честности, сказал: "Софрония, вы должны немедленно открыть глаза мистеру Боффину".

– Опять-таки, Софрония, мне это нравится, - заметил мистер Лэмл, переступив с ноги на ногу.

– Вы сказали, что его хорошо стерегут, - продолжала она.
– Я тоже так думаю. Но если это приведет к тому, что он уволит секретаря, тогда вот вам и уязвимое место.

– Объясняйте дальше, Софрония. Мне это нравится все больше и больше.

– Оказав ему, по своей непогрешимой честности, такую важную услугу, открыв глаза на вероломство человека, которому он доверял, мы будем иметь право на его внимание и доверие. Чего этим можно добиться, трудно сказать, подождем, а подождать придется. Вероятно, мы добьемся всего, чего тут можно добиться.

– Вероятно, - согласился

– Как вы думаете, может ли случиться, чтобы вы заместили секретаря? спросила она тем же холодным, расчетливым тоном.

– Невозможного тут нет, Софрония. Этого можно добиться. Во всяком случае, можно как-нибудь ловко подвести к этому.

Глядя на огонь, она кивнула в знак того, что понимает намек.

– Мистер Лэмл, - начала она задумчиво, не без легкого оттенка иронии, мистер Лэмл будет очень рад сделать все, что только в его силах. Мистер Лэмл и сам человек деловой и, кроме того, капиталист. Мистер Лэмл привык к тому, что ему поручают самые запутанные дела. Мистер Лэмл так превосходно распорядился моим небольшим капиталом; но, конечно, он еще до того создал себе репутацию как человек с состоянием, который выше всякого соблазна и вне подозрений.

Мистер Лэмл улыбнулся и даже погладил ее по голове. Размышляя об этом плане, он словно принюхивался к чему-то, и нос на его лице казался вдвое больше, чем когда бы то ни было.

Он стоял задумавшись, а она не шевелясь смотрела на подернутые пеплом угли в камине. Но как только он заговорил, она вздрогнула, перевела взгляд на него и стала слушать с таким выражением, словно думала о своем предательстве, и в ней снова ожил страх перед ним, перед его рукой и даже ногой.

– Мне кажется, Софрония, вы упустили из виду одну сторону вопроса. А может быть, и нет, ведь женщины хорошо понимают женщин. Нельзя ли нам отделаться и от этой девчонки?

Миссис Лэмл покачала головой.

– Она имеет большое влияние на них обоих, Альфред. Никак нельзя его сравнивать с влиянием наемного секретаря.

– Но эта милая девочка должна быть откровенна со своими благодетелями, - возразил Лэмл, криво улыбаясь.
– Ей бы следовало безгранично доверять своим благодетелям.

Софрония опять покачала головой.

– Ну хорошо! Женщины понимают женщин, - сказал ее супруг, не совсем довольным тоном.
– Я не настаиваю. А если б удалось убрать обоих, то мы сразу пошли бы в гору. Я бы управлял их имуществом, а моя жена - ими самими. Фьюу!