Наш общий друг (Книга 3 и 4)

Диккенс Чарльз

– Ну, милая мама, - сказала Белла через несколько минут, - салат готов, и давно пора ужинать.

Миссис Уилфер поднялась с места, все так же не говоря ни слова.

– Джордж!
– произнесла мисс Лавиния тем же угрожающим тоном.
– Стул для мамы!

Мистер Самсон забежал за спину достойной дамы и, неся стул в руках, последовал за ней по пятам к пиршественному столу. Она чинно уселась, вытянувшись в струнку, но наперед удостоила мистера Самсона таким свирепым взглядом, что молодой человек в большом смущении удалился на свое место.

Херувим, не осмеливаясь адресоваться лично к такому грозному существу,

передавал ей ужин через третьих лиц: "Баранина для твоей мамы, милая Белла", или: "Лавви, я думаю, твоя мама скушает немножко салату, если ты положишь ей на тарелку".

Миссис Уилфер принимала эти яства с какой-то закаменелой рассеянностью и так же рассеянно кушала, иногда кладя вилку и нож на скатерть, словно спрашивая самое себя: "Что это я делаю?" - и в поисках объяснения гневно переводила взгляд с одного члена общества на другого. Действие этого магнетического взгляда было таково, что навлекший на себя молнию никак не мог притвориться, будто ничего не замечает, и потому посторонний зритель, даже не глядя на миссис Уилфер, мог понять, на кого она смотрит, видя отражение гневного взора на физиономии виновника.

Мисс Лавиния была особенно любезна с мистером Самсоном в этот вечер и при первом же удобном случае сообщила сестре, почему именно.

– Не стоило тебя беспокоить, Белла, ведь ты вращалась в сфере настолько далекой от нашей семьи, что это тебе не было интересно, - сказала Лавиния, вздернув кверху подбородок, - но Джордж Самсон теперь ухаживает за мной.

Белла была рада это слышать. Мистер Самсон покраснел, приняв глубокомысленный вид, и счел себя вправе обнять мисс Лавви за талию, но, уколов палец о большую булавку в ее поясе, громко вскрикнул и навлек на себя гневный взор миссис Уилфер.

– У Джорджа все идет прекрасно, - сообщила мисс Лавиния, чего никак нельзя было предположить именно сейчас, - и мы с ним скоро поженимся. Мне не хотелось тебе говорить, пока ты была у твоих Боф...
– тут мисс Лавиния спохватилась и продолжала более сдержанно: - Пока ты была у мистера и миссис Боффин; но теперь я, как сестра, считаю своим долгом сообщить тебе.

– Спасибо, милая Лавви. Поздравляю тебя.

– Благодарствую, Белла. Сказать по правде, мы с Джорджем поспорили, говорить тебе или нет, но я сказала Джорджу, что вряд ли тебя заинтересуют такие пустяки и что ты, пожалуй, совсем откажешься от нас всех, если он войдет в нашу семью.

– Ты ошибалась, милая Лавви, - сказала Белла.

– Оказывается, что так, - возразила мисс Лавиния, - но ведь, знаешь ли, милая, и обстоятельства изменились. Джордж теперь на новой должности, и виды на будущее у него в самом деле очень хороши. Я бы не решилась сказать тебе это вчера, когда ты сочла бы его карьеру ничтожной и не стоящей внимания, но сегодня я уже не робею.

– С каких пор ты стала робеть. Лавви?
– с улыбкой спросила Белла.

– Не скажу, чтоб я когда-нибудь в жизни чувствовала робость, - отвечала Неукротимая.
– Но, может быть, только деликатность по отношению к сестре мешала мне сказать, что я с некоторых пор чувствую себя независимой, слишком даже независимой, милая, чтобы на мой будущий брак (ты опять уколешься, Джордж) смотрели свысока. Не то чтобы я порицала тебя, если б ты стала смотреть на мой брак свысока, в то время, когда ты, Белла, могла рассчитывать на самую блестящую партию. Я говорю только, что я почувствовала себя независимой.

Показались

ли Неукротимой обидными слова Беллы о том, что она не хочет ни с кем ссориться, или же приступ злости был вызван возвращением Беллы в ту сферу, где вращался Джордж Самсон, или же вообще она по своему характеру не могла обойтись в этот вечер без того, чтобы не сцепиться с кем-нибудь, - как бы то ни было, она теперь с азартом накинулась на свою величественную мамашу.

– Мама, пожалуйста, не смотрите на меня таким неприятным взглядом! Если вы видите пятно у меня на носу, то так и скажите, а если не видите, оставьте меня в покое.

– Это ты со мной разговариваешь таким тоном?
– спросила миссис Уилфер.
– Да как ты смеешь!

– Бога ради, мама, к чему этот разговор? Если девушка достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, то уж, конечно, она может протестовать, если на нее уставятся, как на часы.

– Дерзкая девчонка!
– произнесла миссис Уилфер.
– Твоя бабушка заперла бы дочь в темную комнату, посмей только она разговаривать таким тоном.

– Моя бабушка не стала бы глядеть так на людей, доводя их до расстройства, - отвечала Лавви, скрестив на груди руки и откидываясь на спинку стула.

– Нет, стала бы!
– возразила миссис Уилфер.

– Очень жаль, что она так себя вела, - сказала Лавви.
– А если бабушка еще не выжила из ума в то время, когда запирала дочерей в темную комнату, так, значит, ей давно пора было выжить. Нечего сказать, хороша же была моя бабушка! Интересно знать, уж не запирала ли она людей в купол святого Павла, и если да, то каким образом!

– Молчать!
– возгласила миссис Уилфер.
– Приказываю тебе замолчать!

– А я вовсе не намерена молчать, совершенно напротив, - спокойно возразила Лавви.
– Я не желаю, чтоб меня разглядывали так, как будто это я вернулась от Боффинов. Я не желаю, чтобы Джорджа Самсона разглядывали так, как будто это он вернулся от Боффинов. Если папа считает удобным, чтобы его разглядывали так, как будто это он вернулся от Боффинов, - его воля. А я не согласна. И этого не будет!

Маневры Лавинии открыли этот косвенный путь для нападения на Беллу, и миссис Уилфер ринулась на него:

– Ах ты бунтовщица! Непокорное дитя! Скажи мне вот что, Лавиния. Если бы ты согласилась, наперекор чувствам твоей матери, чтобы тебе покровительствовали эти Боффины, и явилась бы к нам из чертогов рабства...

– Это просто бессмыслица, мама, - прервала ее Лавиния.

– Как?!
– величественно и строго воскликнула миссис Уилфер.

– "Чертоги рабства", мама, просто вздор и бессмыслица, - равнодушно возразила Неукротимая.

– Неужели ты думаешь, дерзкая девчонка, что мои глубокие чувства могли бы выразиться во взглядах, если бы ты явилась ко мне с визитом, сгибаясь под ярмом благодеяний и в сопровождении слуг в блестящей ливрее?

– Я хочу только, чтоб эти чувства адресовались именно тому, кому следует, - вот все, что я думаю, - возразила Лавиния.

– И если бы, - продолжала ее мать, - не слушая моих предостережений, что уже одно лицо миссис Боффин не сулит ничего доброго, ты променяла бы мать на миссис Боффин и в конце концов вернулась бы ко мне, отвергнутая миссис Боффин, униженная миссис Боффин, выгнанная из дому миссис Боффин, неужели ты думаешь, что мои глубокие чувства могли бы выразиться во взглядах?