Наш общий друг (Книга 3 и 4)
Шрифт:
– И заступничество мистера Фледжби так же подействовало в вашем деле, как и в нашем?
– спрашивает миссис Лэмл.
– Так же не подействовало.
– Может быть, вы скажете мне, где вы виделись с мистером Фледжби?
– Простите, я так и хотел сделать. Я умолчал ненамеренно. Я встретил мистера Фледжби на месте, совершенно случайно. Под словами "на месте" я подразумеваю у мистера Райи, в Сент-Мэри-Экс.
– Значит, вы имели несчастье попасть в руки мистера Райи?
– К сожалению, сударыня, - отвечает Твемлоу, - единственное денежное обязательство, какое за мной имеется, единственный долг в моей жизни (но долг справедливый: заметьте, я его не оспариваю) попал в руки мистера Райи.
– Мистер Твемлоу, -
– Быть не может!
– восклицает ошеломленный Твемлоу.
– Откуда вам это известно?
– Сама не знаю откуда. Все стечение обстоятельств показало мне это; меня словно озарило.
– Ах, так у вас нет доказательств!
– Очень странно, - сказала миссис Лэмл холодно и резко, с некоторым пренебрежением, - до чего все мужчины похожи друг на друга в некоторых отношениях, хотя бы по характеру они были совершенно различны! Казалось бы, нельзя быть дальше друг от друга, чем мистер Твемлоу и мой муж. Однако мой муж говорит мне: "У вас нет доказательств", и мистер Твемлоу отвечает мне теми же самыми словами!
– Но почему же, сударыня?
– пытается спорить Твемлоу.
– Подумайте: почему теми же самыми словами? Потому что они констатируют факт. Потому что у вас нет доказательств.
– Мужчины очень умны по-своему, - произносит миссис Лэмл, свысока глядя на портрет Снигсворта и расправляя платье перед уходом, - но им тоже есть чему поучиться. Мой муж, который вовсе не так уж доверчив, прост или неопытен, так же не видит этого, как и мистер Твемлоу, - потому что нет доказательств. Однако пять женщин из шести на моем месте увидели бы это так же ясно, как вижу я. Как бы там ни было, я не успокоюсь (хотя бы в воспоминание о том, как мистер Фледжби поцеловал мне руку), пока и мой муж этого не увидит. А для вас будет лучше, мистер Твемлоу, если вы увидите это сейчас, хотя я и не могу представить вам доказательств.
Она идет к двери, и мистер Твемлоу, провожая ее, позволяет себе надеяться, что положение дел мистера Лэмла еще поправимо.
– Не знаю, - отвечает миссис Лэмл, останавливаясь и обводя узор на обоях кончиком зонта, - это зависит от многого. Может быть, теперь для него и найдется какой-нибудь выход, а может быть, и нет. Скоро узнаем. Если не найдется, мы обанкротимся здесь и нам, я думаю, придется уехать за границу.
Мистер Твемлоу, по своему добродушию, желает, чтобы все устроилось к лучшему, и говорит, что за границей тоже можно вести очень приятный образ жизни.
– Да, - отвечает миссис Лэмл, все еще водя зонтиком по стене, - но я сомневаюсь, чтобы карты и бильярд в качестве источника средств на оплату неопрятного табльдота можно было назвать приятным образом жизни.
Для мистера Лэмла очень много значит, вежливо замечает Твемлоу (впрочем, очень шокированный), иметь рядом с собой ту, которая останется с ним во всех превратностях судьбы и чье смягчающее влияние удержит его от гибельных и порочащих репутацию занятий. Миссис Лэмл перестает водить по обоям зонтиком и смотрит на Твемлоу.
– Смягчающее влияние, мистер Твемлоу? Нам надо есть и пить, одеваться и иметь крышу над головой. Всегда рядом с ним, во всех превратностях судьбы? Тут нечем хвастаться; что остается делать женщине в моем возрасте? Мы с мужем обманули друг друга, когда поженились; теперь надо мириться с последствиями обмана, то есть друг с другом, нести совместно бремя ежедневных интриг в расчете на сегодняшний обед и завтрашний ужин до тех пор, пока смерть не разведет нас.
С этими словами она выходит
Однако к шести часам вечера достойный маленький джентльмен чувствует себя гораздо лучше и облекается в старомодные шелковые чулки и башмаки с пряжками, собираясь на изумительный обед к Венирингам. В семь часов вечера он уже семенит по Дьюк-стрит, направляясь к углу, чтобы сэкономить шесть пенсов на извозчике.
Божественная Типпинз к этому времени дообедалась до того, что человек скептически настроенный мог бы пожелать ей, разнообразия ради, наконец поужинать и лечь в постель. В таком скептическом настроении находится мистер Юджин Рэйберн, которого Твемлоу застает наблюдающим за Типпинз с самым мрачным выражением лица, в то время как это игривое создание подшучивает над ним, спрашивая, почему он до сих пор не занял место на мешке с шерстью *. Типпинз заигрывает и с Мортимером и грозит ему костяшками веера за то, что он был шафером у этих обманщиков, как их там?
– ну, у тех, что обанкротились. В самом деле, веер настроен весьма оживленно и стукает мужчин направо и налево с довольно жутким звуком, наводящим на мысль о костях леди Типпинз.
С тех пор как Вениринг вступил ради общественного блага в парламент, у него появилось новое поколение близких друзей, к которым миссис Вениринг очень внимательна. Об этих друзьях, как об астрономических расстояниях, можно говорить только в самых грандиозных цифрах. Бутс рассказывает, что один из них - подрядчик, который (это уже вычислено) дает работу полумиллиону людей, прямо или косвенно. Бруэр говорит, что другой из них, директор компании, в большом спросе в разных комитетах, настолько далеко отстоящих друг от друга, что ему приходится проезжать по железной дороге никак не меньше трех тысяч миль в неделю. Буфер говорит, что у третьего полтора года назад не было шести пенсов в кармане, но благодаря своему финансовому гению он выпустил акции по восемьдесят пять, скупил их без денег, а потом продал за наличные по номиналу - так что теперь у него триста семьдесят пять тысяч фунтов, - Буфер особенно настаивает на семидесяти пяти тысячах лишку и не желает уступать ни единого фартинга. Леди Типпинз вместе с Бутсом, Бруэром и Буфером особенно изощряется в шутках насчет этих Отцов биржевой церкви: она наводит лорнет на Бутса, Бруэра и Буфера и спрашивает, как они думают, стоит ли ей пококетничать с Отцами, принесет ли ей это богатство? и прочие шуточки в том же роде. Вениринг, напротив, очень внимателен к Отцам церкви, благоговейно удаляется с ними в оранжерею, откуда иногда доносится слово "комиссия", и где Отцы поучают Вениринга, как ему надлежит пройти мимо рояля, вступить на предкаминный коврик, перейти открытое поле у канделябров, влиться в движение толпы у консолей и в корне уничтожить оппозицию у оконных гардин.
Мистер и миссис Подснеп тоже присутствуют на обеде, и Отцы делают открытие, что миссис Подснеп - представительная женщина. Ее берет на буксир один из Отцов - бутсовский Отец, тот самый, который дает работу полумиллиону человек, - и ставит ее на якорь по левую руку от Вениринга; таким образом предоставив резвой Типпинз по правую руку от него (он, как и всегда, являет собой пустое место) возможность умолять, чтобы ей рассказали что-нибудь про этих милых землекопов; правда ли, что они питаются сырыми бифштексами и пьют портер прямо из бочек. Но, невзирая на все эти маленькие стычки, все же чувствуется, что обед был затеян для того, чтобы изумляться, и что изумлением не следует пренебрегать. И потому Бруэр, как человек, которому надлежит заботиться о поддержании своей громкой репутации, становится истолкователем общего настроения.