Наша компания
Шрифт:
— Давно пора! — засмеялась мама. — Вы к нам после войны ни разу не приезжали. Куда это годится! Все где-то путешествуете. А у нас тем временем уже второй сын подрастает, Павлушка.
— Да-a, время, время... — проговорил доктор. — Вот вы, Галина Владимировна, о путешествиях. Что делать, такой уж у меня характер!
— Знаю, знаю, — улыбнулась мама. — Сейчас скажете — дорожный.
— Да, именно что дорожный, — улыбнулся и доктор. — Люблю ездить, от старости удирать. Последние два года проработал в Туркмении.
— Ну, а
— Теперь в Заполярье. Соскучился я по Северу, по снегам, по оленьим упряжкам. Как-никак, а Север родное мое становище.
Подошел Витя, засопел и подал доктору руку.
— A-а, с тобой-то я знаком, — сказал доктор, оглядывая Витю. — Скажи на милость, в длинных брюках, куртка с карманами, в плечах вершка два... Все чин по чину. Скоро и в студенты выйдешь.
Мурмыш уже на четырех лапах вернулся донюхивать чемодан. От любопытства и нетерпения у него дергался кончик хвоста.
Доктор был в бурках, в кителе и при орденах.
Витя внимательно рассмотрел ордена и сказал:
— Ничего!
— Гм!.. Значит, устраивают? — сказал доктор, обтирая платком усы. — Отрадно слышать.
Перетащить чемодан в столовую вызвались Витя и Пашка. По пятам за ним шел Мурмыш, Очевидно, он, как и братья, тоже имел кое-какие виды на содержимое чемодана.
И в самом деле, доктор раскрыл чемодан и вывалил из него на стол груду соблазнительных вещей: сладкую сушеную дыню, сахаристую курагу, земляные орехи, изюм, урюк, вязкие мучные ягоды, которые назывались джюда. Ну, а главное — доктор выложил стопку тюбетеек. Хватило всем: и Пашке, и Вите, и маме, и папе.
Пашка выбрал себе остроконечную, ковровую, с кисточкой. Витя — из черного бархата, четырехугольную, с серебряными полумесяцами. Он сложил свою тюбетейку — она оказалась у него складной — и убрал в карман. Пашка тюбетейку тотчас надел и выпросился пойти в гости к приятелю Жене, который жил в соседней квартире.
Мама насыпала в кулек кураги и урюка, чтобы Пашка угостил Женю.
Пашка вытащил свои кирпичи на лестницу и, сложив у соседских дверей, дотянулся до звонка.
Дверь открыла бабушка.
— Тебе Женю? — голос у нее был сердитый. — Сядь обожди.
Пашка сел. Ждал он долго, потому что успел наесться урюка из кулька. Косточки Пашка закидывал в чью-то большую калошу.
Наконец появился Женя. Лицо у него было заплаканное и грязное, как оконное стекло осенью.
— Ты чего? — участливо спросил Пашка.
— В угол поставили. У сестры с киселя пенку съел, а другая не натянулась.
— А много еще стоять?
— Много. Сейчас у меня перерыв.
— А потом опять в угол?
— Да. В другой.
— А чего в другой?
— В одном стоять скучно.
Пашка протянул Жене кулек:
— Вот тебе от меня.
Женя повеселел, сунул свой крепкий вздернутый нос в кулек и набил полный рот курагой.
Пашка показал Жене тюбетейку и сказал:
— Ты приходи, как из угла
Женя вздохнул, кивнул головой и положил в рот еще горсть кураги.
Пашка вернулся домой.
Витя сидел и чинил цветные карандаши. Рядом сидел Мурмыш.
Кот Мурмыш был настоящим городским котом — он не пугался, когда гудел пылесос, знал, что когда включают радиоприемник, то на нем будет тепло сидеть. Живот и лапы у Мурмыша были желтыми от мастики, которой мажут паркетные полы.
После обеда дружно украшали елку. Доктор вешал игрушки. Мама обвязывала нитками конфеты, вафли, яблоки и подавала их Пашке и Жене, которого уже выпустили из угла. Женя что повкуснее вещал так, чтобы сам мог достать, когда предложат угощаться. Витя натягивал мишуру, золотой дождь, мастерил из ваты снег.
— А Дед Мороз — красный нос? — вспомнил Пашка. — Деда Мороза нету!
— Да, — подумав, ответила мама, — Деда Мороза у нас нет.
— Я принесу, — сказал Женя, — у нас есть. Только не Дед Мороз, а этот... как его... пингвин.
— Пингвин? — удивился доктор.
— Да. Мы его всегда вместо Деда Мороза под елку ставим. Он большой. У него и нос красный и лапы красные.
— Сойдет, — сказал доктор. — Неси пингвина.
Женя сбегал и принес. Пингвина поставили под елкой.
— Э-э, а это что за оборвыш? — доктор вертел в руках картонную куклу — мальчугана в заплатанных брюках и больших башмаках.
— Мальчик с пальчик, — объяснил Пашка.
— Какой это мальчик с пальчик! — возмутился доктор. — Разве это он? Я с ним в отряде Ковпака в сорок третьем году встречался. Разведчиком он был. Ростом невелик, но ладно сбитый паренек, крепыш.
— Как разведчиком? — засмеялся Пашка. — Мальчик с пальчик — это же сказка.
— Ну так что же! Мы воевали с фашистами, и он воевал. Переоденется в их форму и разъезжает в автомобиле. Немецких офицеров подстреливает, как куропаток.
Доктор мечтательно затянулся сигаретой. Видимо, он с удовольствием вспоминал об отважном разведчике.
— Неправда все это, — усомнился Женя.
— Какая там неправда! — Доктор сердито пыхнул дымом. — Старшим сержантом он был.
— А доктор Айболит? — поинтересовался Пашка. — Тоже хорошо воевал?
— Тоже славно воевал. В одном госпитале с ним под Севастополем работали. Сам он с моряками в атаку ходил. В тельняшке, в белом халате, с гранатами. Очки он, кажется, носил, доктор Айболит.
— У него были большие очки, — сказал Женя.
— Н-да... Где бомба упадет, пожар случится — он первый там с носилками. В противогазе, сверху противогаза очки, а на груди автомат. Что ни говори, отчаянный старик!
— А про Золушку вы что-нибудь слыхали? — спросил Женя.
— Слыхал. Регулировщицей была. Только ее бойцы не Золушкой звали, а Зорюшкой. Какая же она Золушка, когда ее в комсомол приняли! Она подросла, загорела, нос у нее в конопинках, как у тебя, сыроежка.