Наша навсегда
Шрифт:
Лис смотрит, мягко и сладко тискает меня за грудь. И уговаривает. Боже… так уговаривает, гад! Бессовестный такой!
Они действуют слаженно, опять подавляя меня, заласкивая, затискивая до состояния аморфной куклы, неспособной на самостоятельные действия и решения.
Это что-то ужасное.
И невероятное.
И…
И как всегда с ними, черт!
Схожу с ума, теряя полностью контроль над собой.
Я же не хотела!
Это так неправильно, и отец Лиса, наверняка, понимает, чем мы так долго занимались наверху… И про сауну
А я не поняла сразу, дура такая, ох…
Я же не смогу после всего, если позволю, смотреть ему в глаза!
Я и без того в шоке невероятном от ситуации, от того, что сама это допустила. Опять.
И плыву по течению, ничего не контролируя и не загадывая на будущее… Опять!
Но то, что было нормально в восемнадцать, глупо в двадцать три.
Или…
Лис наклоняется и жестко прихватывает губами сосок. Прямо через футболку и тонкое кружево белья.
А-а-а!
Я выгибаюсь, падая полностью на Лешку, и уже не препятствую, когда с меня в четыре руки стягивают верх и низ, раздевают полностью, оставляя обнаженной.
Мне сразу горячо от их жестких широких ладоней, вольно гуляющих по всему телу, от губ их, влажных и требовательных.
Мои любовники атакуют меня одновременно и слаженно, прекрасно зная, что так они влегкую добьются всего, чего хотят.
Я не могу им противостоять. Никогда не могла.
Мысли о Тошке, до этого момента яркие и острые, улетают прочь. Туда же мчатся мысли о маме и информации про биологического отца, которые тоже где-то на втором плане постоянно болтались.
Ничего не остается во мне: ни стыда, ни мыслей, ни раскаяния за то, что тут происходит. И еще будет происходить.
Они все забирают себе, мои безумные парни. Мои первые и единственные любовники.
Забирают, оставляя меня — в чистом ярком огне, пламени, где сгорает вообще все земное.
И остается только то, что есть в нас изначально.
Лис, не прекращая мучить губами мою грудь, одновременно дергает молнию на джинсах, садится на колени, возится с презервативом, глухо матерясь, а после тянет меня на себя, раскрывая полностью.
Его член, такой же горячий, как и он сам сейчас, раскаленным металлом проникает внутрь, но не обжигая, а заполняя, до основания. Я не вижу его лица в этот момент, потому что Камень, поддерживая меня поперек груди, медленно и вдумчиво целует, доставая языком глубоко, заставляя задыхаться и трепетать. Его вторая ладонь — на моем горле, контролирует дыхание.
Они опять берут меня одновременно и так жарко, что буквально растаскивает на атомы практически сразу же. Трясет от переизбытка наслаждения, выносит прочь из этой комнаты и этого мира.
Кричать я не могу, Камень не позволяет. Двигаться — тоже.
Жесткие лапы Лиса фиксируют за бедра, чтоб не соскочила случайно. Он сразу набирает дикий темп, гонясь исключительно за своим кайфом, и, если бы не его железные лапы и каменная грудь Лешки, я бы от таких рывков улетела уже с кровати.
—
Лешка, выпуская мои губы и переключаясь на шею и плечо, смотрит вниз, туда, где во мне все быстрее и грубее скользит мокрый член Лиса, рычит с досадой:
— Я тоже хочу. В рот.
Он неожиданно подается назад, я падаю спиной на кровать и свешиваюсь головой вниз, растерянно запрокидывая руки за голову и пытаясь ухватиться хоть за что-то для опоры.
Лис матерится громко и несдержанно, затем меняет позу, доталкивая меня еще по краю, чтоб голова полностью свесилась, и двигаясь чуть мягче. Волнами, накатывая и отступая.
Я размыкаю губы и позволяю тяжелой крупной головке члена второго моего любовника проникнуть в рот.
В этом положении нет никаких позывов к сокращению, и Камень фиксирует мою голову, смотрит вниз, как медленно, толчками, мягко и длинно проникает в меня.
— Расслабь горло, маленькая, — командует он, — хочу глубоко.
О-о-о…
— Пиздец, горячо, — рычит измученно Лис, снова ускоряясь и не сводя с меня взгляда, — давай, малышка, пососи ему!
Я не могу выполнить его просьбу, ничего от меня не зависит сейчас. Могу только в самом деле расслабить рот и позволить здоровенному члену проникнуть как можно глубже.
Задыхаюсь, слезы текут, но боже… Это так остро сейчас! И я, словно натянутая между ними струна, вибрирую от каждого касания.
Камень, не выдержав, перехватывает меня за горло, словно хочет почувствовать себя через стенки гортани, упирается второй рукой в кровать рядом с моей головой и не щадит уже, наверно, потеряв ту грань, где еще есть хоть немного контроля.
Мою бедную голову заволакивает красным маревом, ощущаю, как ускоряется еще сильнее Лис, уже не двигаясь, а словно вбиваясь в меня, как рычит и падает на меня, кусает за грудь остро-сладко…
Камень, освободив мой рот, вытягивает меня из-под Лиса, прямо себе, на пол, и тут же сажает на свой мокрый от моей слюны член.
И едва успевает закрыть мне рот ладонью, потому что я кричу и кончаю. Опять.
И остаток творящегося безумия проходит уже мимо меня, потому что невозможно оставаться в себе, когда такое.
Я ощущаю, как долго и сладко сокращается во мне Лешка, как он целует меня одновременно с финальным рывком удовольствия, как сковывает собой полностью, не позволяя двигаться.
И прихожу в себя уже на кровати, лежа между ними.
Одетыми.
Учитывая, что я — по-прежнему голая и лишь мягким пледом укутанная, это пикантно и волнительно.
Я лежу затылком на каменном животе Лешки, он полуголый, и живот у него волосатый. Теплый. Приятный очень.
Лис устроился рядом и чуть впереди, полулежа. Он перебирает мои волосы, взгляд довольный и спокойный.
— Охуенно смотришься, малышка, — улыбается он, — смотрю, как он тебя трахает, и снова хочу… Пиздец, ты заводишь…