Наша навсегда
Шрифт:
Мы умерли тогда, пять лет назад. Втроем. Навсегда потеряв друг друга.
И сейчас мы совсем другие.
Растерянная одинокая девушка, боящаяся доверять людям, всегда готовая внутренне к удару, к предательству.
Жесткий, холодный военный, в глазах которого — песок и сухость пустыни.
Жестокий мрачный зверь, с чьего пути с воплями разлетаются все, кто по неосторожности попытался заступить дорогу, зверь, вырвавшийся на свободу из клетки, выгрызший себе этот путь.
Сможем ли мы опять найти друг в друге то, что когда-то так крепко связывало?
Сумеем ли?
Надо начать с самого простого,
С попытки услышать и понять друг друга.
48
— Я понимаю это, — шепчу я, аккуратно потянувшись к колкой щеке взбудораженного Лиса, трогаю лишь подушечками пальцев, пугливо дергаю руку, когда Лис губами ловит мою ладонь, сжимает легонько за ребро, словно непослушный жеребенок, играя и пробуя новое, — понимаю… Но… Несмотря на случившееся с нами, мы остались людьми. Я. И вы. Мы… Нам надо ими оставаться.
Лис перехватывает меня за запястье, тянет на себя, опрокидывает на спину так, что я падаю между ними двумя.
Смотрю в склонившиеся надо мной лица. Такие разные. И такие похожие сейчас.
— А кто тебе сказал, малышка, — шепчет Лис, обводя тыльной стороной ладони овал моего лица, — что мы остались людьми?
— Я это вижу, — едва шевелю я губами, перевожу взгляд с одного на второго, ищу в их лицах тех прежних парней, пусть жестких, пусть грубых, но людей, которых я полюбила. И мне кажется, что нахожу. Именно потому повторяю настойчиво, — я вижу.
— Черт… Маленькая… — выдыхает Камень как-то обреченно и даже жалобно, тянет меня к себе, заставляя уже склонившегося Лиса разочарованно дернуться, в попытке перехватить. Лешка затаскивает меня к себе на колени, приподнимает за подбородок, смотрит в глаза, — ты… Так нельзя.
— Нельзя, — эхом подтверждает Лис, придвинувшись близко-близко и ведя тяжелой ладонью по моей спине.
—
Молчание, которое наступает за этим, не давит уже.
И они, двое мужчин в моей жизни, единственных мужчин, тоже не давят. Хотя могут. И умеют, наверняка.
Они и раньше умели, а уж сейчас, сто процентов, усовершенствовались, прокачали скиллы.
Но именно в этот момент мы трое впервые, наверно, за все время нашего знакомства, разговариваем. И понимаем друг друга.
И я очень сильно надеюсь, что они меня поняли так же, как я поняла их сейчас.
— Мы… мы с ним разберемся по закону, малышка, — шепчет мне в шею Лис, горячо шевеля своими словами волосы на затылке, — по закону.
— И я с ним поговорю, — отвечаю я, по-прежнему глядя в глаза Камня, и чувствуя раздраженный уже выдох Лиса за спиной, поворачиваюсь к нему, смотрю в его лицо, — мне это надо.
— Хорошо, маленькая, — падает обещание от Камня. — Он… Нихуя не заслуживает. Но ты проговоришь. Но сначала… Расскажи, что было после того, как он… Тебя увез. В подробностях.
— Да, нам надо понимать, кто еще в этом замешан. Потому что он не мог все один сделать, — подтверждает Лис.
— Да особенно нечего рассказывать… — пожимаю я плечами, а затем мягко выбираюсь из объятий Камня, отползаю спиной обратно к изголовью кровати, сажусь так, чтоб снова видеть их обоих.
И пару минут молчу, подбирая слова.
Потому что рассказывать реально нечего. Тем более, что часть истории они знают.
Что говорить-то?
Как Тошка меня, после пары дней в том отеле, названия и расположения которого я при всем желании даже не вспомню, повез в Москву?
Так я путь плохо запомнила. Очень мне было все равно, на самом деле, куда именно он меня везет.
После увиденного накрыла дичайшая волна отходняка, и мне не хотелось вообще ничего. Ни есть, ни пить, ни шевелиться,
Тошка меня спас.
Помогал, подкармливал успокаивающими таблетками, тормошил.
Иногда фотографировал, просто для того, чтоб развеселить.
— Ага, сучара, а потом эти фотки на свою страницу выкладывал, и в чат, — скалится Лис, прерывая мой поток слов, — и подписывал, типа, мы с моей женой, мы счастливые и все такое.
В Москве у него была квартира.
— В собственности? — уточняет Камень.
— Да, — киваю я.
— А бабло откуда?
— Он говорил… Что работает… В интернете. И родители помогли…
Я замолкаю, задумываясь впервые, наверно, что история Тошки настолько была шита белыми нитками, что не понять этого могла лишь откровенная овечка. Такая, как я.
Родители у него не бедные, да. Но не настолько, чтоб квартиру в столице покупать. А сам он, конечно, зарабатывал, но тоже не шиковал…
— Надо проверить, откуда бабло упало, — кивает Лис, что-то набирая на экране телефона, — это может быть интересно…
— У него… Много наличных было… — вспоминается мне еще один эпизод, на который тогда внимания не обращала.
Парни переглядываются.
Затем молча синхронно кивают мне.
И я продолжаю историю, удивляясь, как это сейчас глупо и неправдоподобно звучит. И себе удивляясь, что я за все эти годы, последние из которых даже не жила с Тошкой на одной территории, ни разу не задавалась вопросами, что сейчас возникают в голове.