Наша навсегда
Шрифт:
И я поняла, что да. Это она. Точно она.
Мы были похожи.
Удивительно даже!
Я думала, что я на маму похожа…
У моей бабушки были удивительно ясные голубые глаза. И чарующая улыбка.
И смотрела она так, что я…
Сделала еще пару шагов, словно в гипнозе и, неожиданно для себя всхлипнув, тоже протянула к ней руки.
Мы поймали друг друга в объятия и зарыдали.
Прямо вот так, ни слова не сказав, не познакомившись, на глазах у смущенных зрелищем мужчин.
Мы обнимались
И, наверно, именно в этот момент я ощутила себя по-настоящему родной.
Так странно это было, так волнительно. И так правильно.
Зачем слова, когда чувствуешь, что человек — родной? Иногда они просто мешают, эти слова.
— Василиса… — бабушка чуть отклонилась, но рук не убрала, внимательно осматривая меня, — боже… Какая ты… Боже… Я уж думала, не дождусь… Внучка… Надо же… Виталик когда сказал, я не поверила сначала… Ох, пойдем в дом!
— Бабушка… — у меня охрип голос от эмоций, но не укрылось, как умиленно хлопнули ресницы, когда я обратилась к бабушке так, — это… — я повернулась к неподвижно стоящим у машины мужчинам, — Игнат и Алексей.
Я хотела добавить, что они — мои мужчины, чтоб сразу уже в омут, но бабушка, кивнув им, снова повернулась ко мне:
— Ох, пойдемте в дом! Пойдемте! У меня блинчики! И чай! Сейчас попьем, а потом пусть мужики мангал кочегарят. Саша, Сева, — обратилась она к двум сопровождающим нас лесорубам, — помогайте давайте!
Она обняла меня за талию и повела в дом, по пути расспрашивая про то, как доехала, как вообще себя чувствую и прочее.
Я, пару раз оглянувшись на молчаливо идущих следом Лиса и Камня, подчинилась.
Похоже, бабушка решила, что мои мужчины — это охрана.
Она привыкла к тому, что вокруг постоянно крутятся охранники, такая уж жизнь была у ее сына, так что вообще не удивилась.
А я…
Я решила, что потом ей все объясню.
Мы же ночевать тут будем… Если все пройдет хорошо, конечно.
И вот теперь, глотая блинчик, я судорожно прикидываю, как бы правильнее найти слова. И чего я их раньше-то не нашла?
— Эм-м-м… — выдыхаю я, когда молчание становится уже неприличным, — дело в том, что они… Ох…
— Что? Оба, что ли? — удивленно поворачивается ко мне бабушка.
Снова затыкаюсь, краснея уже не лицом, а всем телом. Блин! Ну почему это так сложно и стыдно?
Между тем, бабушка снова смотрит в окно. Там Лис как раз стягивает через голову футболку, демонстрируя поджарый расписной торс. Лешка начинает активней махать над мангалом, валит дым, глуша висящих высоко комаров. И я снова, забывшись, любуюсь на них. Моих. Полностью моих.
— А ты не промах… — неожиданно говорит бабушка, и я роняю ложку на стол.
Чего???
Поворачиваюсь к ней, встречаюсь с насмешливыми голубыми глазами.
—
— В курсе… — выдыхаю я.
— И что? Оба живые… И даже не поломанные… — задумчиво бормочет бабушка, наблюдая, как Лис лезет к мангалу и что-то там крутит, отчего дым валит сильнее, а Лешка дает ему за это поджопник. — Н-да… То ли мой сын хватку теряет, что вряд ли… То ли твои мужики очень даже с яйцами… — выдает результат наблюдений бабушка, и я кашляю натужно.
Офигеть… Вот этот бабуля… Вот это выражения…
Вот это рука!
Получаю точный шлепок между лопаток, кашель проходит, потому что воздуха в легких не остается, все выбито!
— И как вы это все дальше планируете? — спрашивает она, убедившись, что я дышу снова. Садится напротив за стол, наливает мне чаю из здоровенного самовара, двигает ближе варенье в красивой розетке, — втроем? Косятся же?
— Эм-м-м… Мне плевать, — отвечаю я.
Бабушка смотрит на меня, прищурившись, а затем кивает:
— Ну и правильно. Любовь — она разная. И если смотреть на людей, то можно себя потерять. Я вот смотрела в свое время… Так одна и осталась. Был у меня мужчина, в Турции… Так звал к себе, так любил… А я… Как же поеду, а вдруг у него там еще жены, а вдруг Виталик не поймет… Да и мусульманин же. Отказала. Сколько времени прошло… А все помню…
Она снова смотрит на Лиса и Лешку, сцепившихся в шуточном поединке. Мои охранники, суровые лесорубы, сидят неподалеку, покуривают и, судя по заинтересованным лицам, делают ставки. Мангал дымит.
Я хлопаю ресницами на лоснящиеся торсы моих мужчин, сглатываю. Боже… Фильмы про гладиаторов отдыхают. Тут все круче!
— Неизвестно, как оно дальше будет, — говорит бабушка. — А жить надо сейчас. А правнуки и рыженькие, и черненькие будут… Это хорошо… Поскорее бы…
На этом месте я опять долго кашляю, но уже со смехом.
Блин…
Вот это бабушка! И чего я боялась?
80. Эпилог
— Малышка, пошли, покажу чего…
— Чего ты ей показывать собрался, изврата кусок?
— При всем моем уважении, это не ваше дело!
— Да блядь, охуели вы, макаки озабоченные! Среди белого дня мою дочь таскать!
— Папа… Ну зачем ты опять?
— Да что значит, зачем? Часа не прошло, как ты сверху спустилась! Мы даже поговорить не успели толком!
— Ну это же не так!
— Это так! И это еще я не забыл, как меня по приезде встретили! Мама, не могла их в разных концах дома поселить?
— А толку-то? Они ж все равно притянутся…