Наша первая революция
Шрифт:
"Крайние партии плетутся в хвосте движения". Что это значит? Это только значит, что стихийная работа революции, поднимающая массы из азиатского варварства, обгоняет нашу организующую и просветляющую деятельность. А это означает, что те политические идеи, которые мы несли в подполье революционеры из "Права" туда не спускались с "вершин" добровольного либерально-литературного рабства!
– что эти идеи, разрозненные, разбитые, в осколках проникали гораздо дальше кругов нашего непосредственного воздействия и поднимали революционную стихию. Это неизбежно, - и свидетельствует не о слабости революционных
"Земский съезд - элемент революционного движения", "9 января лишь увенчалось здание, заложенное 6 ноября".
Левое крыло демократии говорило в свое время, что 6 ноября было лишь увенчание здания, заложенного 15 июля. И в этом утверждении была такая же маленькая, относительная правда, как и в утверждении "Права".
Земский съезд дал толчок демократии; ее банкеты ускорили момент проявления годами накопленной революционной энергии пролетариата. Но как накоплялась эта энергия? Это страшная, суровая и еще далеко незаконченная повесть, которой революционерам из "Права" лучше не касаться. Это - не их дело.
Став на контр-революционную позицию, съезд выступил против требования Учредительного Собрания. Комментаторы из "Права" и в этом видят одно лишь недоразумение. "По существу", съезд признавал, что основной закон должен быть выработан Учредительным Собранием. Но, в противовес революционным партиям, он "выразил свое убеждение, что в настоящих условиях о республике не может быть и речи, конституция подлежит утверждению государя. Таким образом, если члены к.-д. партии вотировали по рассматриваемому вопросу против Учредительного Собрания, то в этом следует усматривать несогласие с названием, а не с сущностью его".
Члены к.-д. партии могут быть против республики. Монархию они могли бы отстаивать в Учредительном Собрании. Но только суверенное Учредительное Собрание, не нуждающееся ни в чьей санкции, могло бы решить этот вопрос. Что же сделал съезд? Он заранее подчинил (в своем воображении, конечно) первое собрание воле монарха и тем совершенно лишил народ его суверенных прав. Он совершенно последовательно отказался от революционного названия, потому что вся его позиция по существу направлена против революционной ликвидации самодержавного бесправия.
Революция прошла свой первый фазис. Земская оппозиция откололась и стала контр-революционной силой. Никакие казуисты "Права" не изменят и не затушуют этого факта жалкими софизмами.
"СЫН ОТЕЧЕСТВА" О СВОИХ ГРЕХАХ МОЛОДОСТИ
Подновленная редакция "Сына Отечества" порывает с некоторыми грехами молодости партии социалистов-революционеров. Так, газета решительно высказывается против так называемого аграрного террора. Это очень хорошо. Но совсем нехорошо, что газета, пользуясь тем, что сделала шаг в сторону большей политической зрелости, клевещет - конечно, с самыми лучшими намерениями - на нашу партию.
"Социал-демократы, - говорит "Сын Отечества", - не побрезговали как-то мимоходом бросить нам обвинение в "преклонении перед стихийностью" и даже возбуждении аграрного террора. Но ведь это было слишком очевидной... неосторожностью, что ли, ибо обвинение это - для всех заведомо неверное, и поддерживать его вряд ли кто решится".
Самую очевидную неосторожность, на наш взгляд,
"Начало" N 8, 23 ноября (6 декабря) 1905 г.
ТОСКУЮТ ПО БОНАПАРТУ*256
Над русской буржуазией, запуганной собственным бессилием, безвластием правительства, властностью революционного пролетариата, крестьянскими восстаниями, военными "мятежами", хулиганскими погромами, судорогами биржи, уже носится, как дух божий над хаосом, идея бонапартизма. Старик-Суворин бродит рысьими глазами по толпе ресторанов и театров и высматривает - не стоит ли где-нибудь в тени "моложавый капитан, скрестивший на груди руки"? Прорицатель Демчинский тоже ищет на небе блестящей наполеоновской звезды, предвестницы кровавого и железного порядка. Вслед за этими двумя Бонапарта призывает третий, г. Перцов.
"Я думаю, - пишет он, - многим теперь хочется "отыскать в толпе моложавого капитана, скрестившего на груди руки"...
"Еще бы не хотелось! В эти дни возмутительного безволия и пошлой бездарности, как не мечтать о феномене воли и гения! Уже одна внешняя эстетичность этого образа чего стоит.
"Придет ли? Хотелось бы верить. Но, когда смотришь в темный, безобразный хаос нашей революции, с трудом верится, что он может принять определенные индивидуальные черты, найти свое "лицо".
Так проницательный государственный публицист, предсказатель погоды и эстет-мистик сошлись на бонапартистском вздохе.
А в это же время наш золотушный либерализм в лице "Русских Ведомостей", вооружившись идеей бонапартизма, восстает против идеи восстания. Вовлекать армию в революцию, вооружать народ - значит, видите ли, готовить почву для цезаризма.
Отчаявшаяся реакция призывает Бонапарта для борьбы с революцией, беспомощный либерализм ополчается против революции, пугая ее Бонапартом. Эти две тактики не противоречат друг другу, наоборот, они только дополняют друг друга. Точь в точь как тактика Витте, который организует стачку капитала, чтобы сломить пролетариат, и тактика Струве, который, опираясь на организованную Витте стачку, призывает пролетариат к порядку, примыкают друг к другу, как две половинки одного и того же контр-революционного яйца.
МЕЩАНИН ПОКА ЕЩЕ НЕ ТРЕБУЕТ "ПОРЯДКА"
В то время как буржуазные политики и публицисты "высшего стиля" требуют порядка, "Петербургская Газета", орган мещанской улицы, свидетельствует, что революционная анархия пока что все еще менее ненавистна среднему обывателю, чем каторжный "порядок" царизма.
"Нам только и говорят, что о порядке, - пишет "Газета".
– Это маленький божок с огромным животом, который глотает жертву за жертвой, - и людей, и идеи, и средства народа, и его внутреннюю силу, и его будущее. Этот маленький божок порядка, внешнего порядка, полицейского благочиния - разве мало жертв было принесено ему? Еще нужны жертвы? А разве есть хоть какая-нибудь надежда на порядок?