Наша светлость
Шрифт:
– Да как ты...
– Сядь, - от этого спокойного голоса колени подкосились.
– Ты не привыкла думать ни о ком, кроме себя. Я даже не понимаю, на кой мне эта женитьба, но раз уж так вышло, то делать нечего.
– К-как вышло?
– щеки тетушки пунцовели, а губы дрожали.
Вообще, как смеет этот человек Бетти пугать?! По какому праву он вообще сюда явился?! Меррон ничего от него не надо! И вообще ни от кого не надо! Она сама по себе!
–
Сволочь!
– ...и я согласился, полагая, что она отдает себе отчет в своих действиях.
– Меррон!
Тварь. Вот же тварь! И главное с улыбочкой... ему нравится унижать других!
– Тетя, я...
– Переспала с первым встречным, - Сержант допил чай.
– И теперь отчаянно ищешь виноватых.
– Я тебя ненавижу!
– Посмотрим.
Не на что смотреть! Да Меррон скорее и вправду уксуса напьется, чем замуж за подобное существо - назвать его человеком язык не поворачивался - выйдет.
– Со своей стороны я привык отвечать за свои поступки. И поэтому настаиваю на свадьбе.
Тетушка только и смогла, что кивнуть.
Предательница! Ничего, вот уйдет Сержант - а когда-нибудь он уйдет - и Меррон выскажет тетушке все, что о ней думает. Или нет... кричать бессмысленно. А вот слезы помогут.
Раскаяние.
Меррон пообещает, что больше никогда-никогда так делать не будет.
Тетушка всегда верила ее обещаниям.
– Вот договор, - Сержант достал примятые бумаги, положил на колено и попытался разгладить рукавом. Дикарь. И хам. Сволочь беспринципная.
– Прочтите.
Тетушкина дрожащая рука берет бумаги.
Бетти ничего не понимает в подобного рода документах! И вообще, если кто должен читать, то Меррон! Это же ее будущего касается.
Нет, такого будущего ей и даром не надо, но интересно же!
– Вы...
– голос у Бетти срывается.
– Вы действительно...
– Да. Но боюсь, что этот титул уже не наследуется, хотя я имею законное право взять любой из вымерших. Мне предложено три танства на выбор.
Титул? Вот у него еще и титул имеется? Да кто это вообще такой!
Но тетушка не задает вопросов, она дочитывает до последней страницы и берется за колокольчик. Летти тотчас появляется на зов. Небось, подслушивала под дверью и злорадствует.
Она всегда утверждала, что Меррон однажды переступит черту. И опозорит тетю.
– Принеси, пожалуйста, перо и чернила.
– Нет!
– Да, Меррон, - печаль в тетушкином голосе невыносима.
– К сожалению, ты не оставила мне выбора. И поверь, для тебя
Вот почему все берутся решать, что именно будет лучше для Меррон? Почему никто не удосужится спросить ее саму? Она же не дура! И не ребенок! И не рабыня, которую можно передать из рук в руки по договору... у нее права есть!
Но резкий нервный даже росчерк - а прежде тетушка писала очень аккуратно, тщательно выводя каждую буковку - поставил крест на свободе.
– Элизабет, вы позволите побеседовать с вашей племянницей наедине?
Надо же, какая внезапная вежливость. И встает, подает руку, помогая тетушке подняться. Провожает к дверям, ничуть не сомневаясь, что Меррон дождется возвращения. Конечно, куда ей деваться-то? Уксус. Или вены вскрыть, как непокорная героиня в той истории... чтобы ванна с розовыми лепестками. И записка, где Меррон не будет обвинять этот жестокий мир...
Пусть все терзаются и плачут, вспоминая, как несправедливы были.
– Я предполагаю, о чем ты думаешь, - Сержант не стал садиться. Он стоял рядом с Меррон, скрестив руки на груди и разглядывая ее пустыми глазами.
– Самоубийство - глупость.
О да, но красивая же!
– Ты сделаешь больно своей тетке, хотя тебе ведь не привыкать. Ты только и знаешь, что мучить ее.
Неправда! Меррон тетушку любит.
– Ты бесишься оттого, что сама не способна понять, чего же тебе надо. А страдает близкий человек. Это неправильно.
Вот только не надо вести нравоучительных бесед!
– Близкие люди недолговечны. Особенно, если их не беречь.
– Да что ты понимаешь!
Меррон не в силах была дольше терпеть этот произвол. Она вскочила, желая одного - броситься прочь. Ну или пнуть этого хама.
– Ничего, наверное.
– Ты... ты пришел и вот так просто...
– Пришел. И просто.
Похоже, с ним даже поругаться нормально не выйдет. И как жить?
– Меррон, если ты и вправду любишь свою тетку, то хотя бы раз в жизни подумай не о себе, а о ней.
То есть, позволить избавиться?
Что ж, Меррон последует столь мудрому совету! Если тетушке Бетти надоело притворяться, что Меррон ей небезразлична, то так и быть: Меррон уйдет.
Гордо.
Независимо.
Она слышала о том, что многие люди, даже знатного происхождения, отказывались от титулов и имен во имя справедливости. И если так, то Меррон примкнет к ним в благом деле усовершенствования мира. А когда мир изменится, то... то тетушка поймет, что заблуждалась. И еще прощения попросит.