Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– Я же для тебя Настя, Доброслав. Или забыл?
– Нет, не забыл, - смутился Клуд.
– Поговорить… А как? Вон идёт ко мне служанка. Её нанимал муж, и она следит за мной. Приходи завтра утром на подворье.
– Но меня там все знают…
– Тогда я отошлю служанку с сыном куда-нибудь и смогу с тобой встретиться. Где?
– Я пришлю за тобой Дубыню.
– Это того, который чуть не убил оглоблей нашего Аристарха?
– Аристея с улыбкой взглянула на друга Доброслава, который беззаботно играл с её сыном.
– Хорошо, я буду ждать его сразу после заутрени…
На другой день Дубыня привёл
Да, покоя!
Поэтому она согласилась сразу пойти в таверну к Доброславу и в этом не нашла для себя ничего постыдного.
Пройдя в комнату, она сняла с себя паллий, открыла лицо, не опасаясь, что кто-то увидит её с улицы. Надо заметить, что окна жилых домов, а также гостиниц и таверн в городах Византии и подвластных ей фем всегда выходили во двор, наружу выходили лишь глухие стены; это делалось во избежание грабежей, часто случающихся, и для защиты от бунтующей черни…
– Доброго тебе здоровья, Доброслав, - сказала Аристея и с улыбкой взглянула на Клуда. Он выглядел великолепно, как и вчера. Правда, на груди его не было сегодня серебряной цепи, она висела за стене рядом со священным жезлом Родослава. Аристея обратила внимание на этот жезл, подошла и стала рассматривать. Он был сделан из орехового дерева, гладко отполированного язычниками: после поклонения идолу они гладили этот жезл обеими руками и тёрлись лбом и щекою. Верх жезла представлял собой набалдашник из золота.
– Откуда он у тебя?
– чуть ли не с испугом спросила Настя. В ней сейчас проснулись чувства, преисполненные веры в божества своих предков, а эти - новые и, может быть, всё ещё чуждые ей, происходящие от поклонения иконам, всего лишь только рисункам, отошли куда-то далеко в сторону. Она знала, что жезл переходит после смерти жреца тому человеку, который постиг тайны волхования, или же его можно отнять только силой, умертвив служителя капища.
Доброслав улыбнулся и дотронулся до плеча Аристеи:
– Нет, жрецом я не стал, Настя. Родослава не убивал, не бойся… Священный жезл он подарил мне сам, отказавшись тем самым от права поддерживать огонь на кумирне. Он стар, и не сможет этого делать, а потом, к его поруганному богу уже давно перестали ходить люди… А жезл будет служить мне как путеводитель, как источник веры во исполнение моих надежд и желаний… - Доброслав перевёл дух.
– Можно, я сяду… Дорогая моя сестра, - обратился он к Насте и приблизил своё лицо к её лицу.
– Прошу, помоги… Ты помнишь, я говорил тебе, что надо спешить… Да. Я хочу не только отыскать Мерцану,
– Господи, лучше бы я не говорила… - охнула Аристея.
Клуд, казалось, пропустил мимо ушей эти слова. Он повернул голову и крикнул:
– Дубыня, приведи к нам пса! Во всём облачении…
И вот в дверях показался зверюга с мощной, развитой грудью и толстыми лапами, в панцире и с железным налобником.
– Знакомься, Настя, это Бук, сын моей овчарки, которая сейчас бегает по берегу Понта со своим другом - волком… Я сумел сделать так, что Бука и волк повстречали друг друга, и ты видишь плод их любви.
– Хороший пёс! А зачем ты его заковал?
– Сейчас узнаешь…
Во дворе появился карлик.
– Андромед, пусть твой слуга поставит сколоченный ещё вчера щит…
И пока слуга ходил за щитом и его устанавливал, Доброслав рассказал Насте о мёртвых в белых саванах, о грифах, о разбойниках Еруслана, о греках, защищавшихся в доме, об отрезанных грудях славянки и о том, как Бук проник в этот дом через дымоход и устроил трёпку…
– Неужели так поступает и мой муж, собирая дань?
– спросила женщина.
– Не знаю, Настя…
Установили щит.
– Бук, вперёд!
– приказал хозяин.
Пёс сделал несколько огромных прыжков, ударил закованной в железные пластины грудью в щит, и он разлетелся в щепки… Настя радостно всплеснула руками, а у Доброслава от удовольствия зарделось лицо.
– Вот почему нужен мне пёс с волчьими глазами… - сказал Клуд.
– С таким псом и с таким другом, как Дубыня, мы можем идти хоть на край света… Но мы узнали, Настя, ещё у башни Зенона, когда шли сюда, что из Херсонеса уплыть невозможно… Корабли из-за бунта в Константинополе и Херсонесе вряд ли начнут скоро ходить… Что нам делать? Как добраться до Босфора?…
Значит, ты непременно поедешь, Доброслав?… Вижу решимость в твоих глазах и думаю вот что… Сейчас в Прекрасной Гавани стоит греческое судно «Стрела», его не видно с берега, оно - за скалами, на нём плывёт к хазарам Константин-философ, монах, ты его видел вчера, худой такой, высокий, который шёл со своим другом Леонтием впереди процессии во время крестного хода… Ты говоришь, надо спешить… Но вам придётся подождать с местью… Прежде вы должны сопроводить монахов к кагану, а потом уже доберётесь с ними до Константинополя… Мне говорил митрополит, что Леонтий не доверяет их начальнику охраны… Только поэтому философ может взять вас с собой… Тем более у тебя такой пёс… Я расскажу о его бойцовских качествах. А Георгий поговорит с Константином. Мне, своей крестнице, митрополит не откажет…
– А если он спросит, зачем нам нужно в Византию?
– Скажу - ты ищешь свою мать… И узнал, что она в Константинополе, куда продана в рабство…
– Спасибо, Настя!
И тут взгляд древлянки остановился на статуэтке Афродиты, стоящей на подоконнике. Уловив его, Клуд сказал:
– Это моя богиня… Я поклоняюсь ей каждое утро… Поклоняюсь и думаю о тебе, Настя… Родная моя!
– невольно вырвалось из груди Доброслава, и он, благодарный ей и чувствующий огромную страсть и влечение к этой женщине, упал на колени и уткнулся лбом в её руки.