Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– Ты сама видела ведьму?
– с замиранием сердца обращается к матери мальчуган.
– Как вот тебя - твои глаза, и уши, и ротик твой - нет, но зато я видела на лугах в летнее время ярко-зелёные или пожелтевшие круги. Значит, одна из поселянок покумилась с ведьмою, то есть переняла тайное знание и сама сделалась чародейкой. При этом они распускают по плечам волосы, раздеваются донага, накидывают на себя саваны и пляшут.
– А за что же их люди не любят?
– доверчиво заглядывает в глаза матери сын.
– По ночам, детка, ведьмы высасывают из вымени коров молоко - животины
– А зачем?
– снова спросил мальчик.
[129] Нож, шкура и кровь - символы молнии, облака и дождя.
Мать рассмеялась громко, так что дочка на её коленях дёрнула во сне ручонками; муж осуждающе посмотрел на жену и подбросил в костёр охапку сучьев. Женщина сказала:
– Сыночек, если бы я была ведьмой, то ответила бы на этот вопрос.
Теперь уже рассмеялся отец мальчика, а тот, так и не поняв, чему радуются родители, обиделся, отвернулся, и вскоре его сморил сон. Спи, малыш. Да не убоишься ты стрелы, летящей в день!…
А утро выдалось пригожим; хотя ещё тянуло горелым с противоположного берега, но древляне уже почувствовали себя не такими заброшенными и не такими несчастными.
Когда взошло солнце, помолились ему, боил Умнай снова отправил на ту сторону мальчишек за едой, женщины и девочки направились за кореньями, мужики снова взялись за топоры.
И вот через два дня по Припяти пошли плоты с установленными на них шалашами, поплыли двух- и четырёхвесельные лодки, понеслись однодеревки, где находился кое-какой спасённый домашний скарб, главными вещами которого конечно же являлись ножи и топоры.
Старейшина Ратибор, стоя на носу большого плота вместе с Умнаем и Чернодлавом, с болью в сердце смотрел, как продолжал гореть родимый лес, и кончики его усов были мокры. Может быть, их намочили брызги воды?… Но ведь греби-то на плоту располагаются на корме, и, как вкруговую ни размахивай ими, брызги всё равно не долетят до носовых брёвен.
Плакали молча и боил Умнай, и многие мужи, закалённые в битвах и суровостях лесной жизни. Только волхв Чернодлав смотрел куда-то в сторону, и взгляд его чуть раскосых, тёмно-карих глаз, непохожих на древлянские, не выражал ничего. Кожа на бритой голове жреца спеклась под солнцем, лишь с макушки свисал до самой спины пучок черных волос, издали напоминающий косу печенежской девы. Поговаривали, что волхв пришёл мальчиком в древлянские леса из-за днепровских порогов, где обитали кровожадные дикие люди.
А пожарище отступало назад, и скоро оно совсем пропало из глаз. После полудня Припять стала заметно шире и берега сделались круче, на них росли теперь в основном сосны. И вот в передней однодеревке гребец поднялся во весь рост и замахал веслом.
– Старейшина, - обратился кормчий к Ратибору, - сын Светлана, видимо, увидел реку Днепр. Ещё несколько сотен саженей, и мы войдём в его священные светлые воды.
– И принесём в жертву самую красивую женщину, - сказал Чернодлав, и глаза его засверкали огнём.
– А кто в нашем племени самая красивая женщина?
– обратился Ратибор к воеводе Умнаю.
– Бесспорно словенка, старейшина, - ответил боил.
– Сам Перун указует на неё своим перстом, ибо у её племени есть обычай - приносить людей в жертву священному озеру…
– Как мне тоже известно, Чернодлав, топится в озере кто-нибудь из словен сам, принося себя в жертву добровольно. Жрецы же кидают в воду только зарезанного быка.
– Ратибор возвысил голос.
– Ещё предки наши отказались сжигать на жертвенных кострах живых людей или топить их в реках и озёрах, и ты должен знать об этом… Но в упрёк мне, волхв, можешь заявить, что я сам три дня назад содеял подобное… Да, содеял! Преступники наказываются ещё жесточе, их закапывают в землю живыми.
Чернодлав опустил глаза, промолчал. А старейшина добавил:
– Помни всегда, что я сказал тебе, - и поднял кверху правую руку, схваченную бутурлыками [130] .
– Ты даже не подумал, что эта женщина - мать двоих малых детей. Не ровен час, прогневишь людей - беды не миновать… Но когда примут нас как друзей Аскольд и Дир и исполнятся наши желания, мы разрешим тебе на капище Перуна сжечь сразу двух волов - чёрного и белого. Так ведь, воевода?
– Конечно, волов можно, великий муж, - с хитрецой ответил Умнай, зная, чего хочет старейшина и каково настроение колдованца.
[130] Бутурлыки– железные или кожаные пластины, закрывающие руку от кисти до локтя.
– Благодарю вас, - поднял голову Чернодлав, но не смог подавить в глазах хищный, гневный блеск.
…Княгиня киевская, старшая жена Аскольда, гуляя по берегу Днепра со своими двумя девочками и многочисленной теремной челядью, усмотрела на реке множество плотов и лодок, плывущих к Киеву, сразу забеспокоилась и тут же подозвала к себе служанку порезвее:
– А ну-ка, милая, слетай-ка к князю, позови его сюда.
Та, как птичка, упорхнула.
Явился князь со Светозаром и пятью боилами. Увидели вдалеке однодеревки, плоты с семейными шалашами, большие и малые лодки.
– По-моему, переселенцы, - изрёк кто-то из боилов.
– По плотам судить - древляне.
– Вижу!
– гневно изрёк Аскольд.
Причина его гнева скоро всем стала понятна: только сейчас стража дала знать дымом о появлении древлян.
– Сукины дети!
– зло выругался князь.
– Светозар, пошли гонца на Юрковицкую гору, пусть узнает, почему проспали. Виноваты - строго накажем! Принародно…
Воевода распорядился, гонец ускакал. Потом Светозар, хорошенько всмотревшись в речную даль, сказал Аскольду: