Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– А на воинство, княже, непохоже. Но всё-таки давай объявим дружинникам тревогу.
– Действуй!
– сразу согласился Аскольд.
Боилы заторопились тоже, чтобы учинить сбор и своим вооружённым отрядам.
– Сокол мой, - обратилась княгиня киевская к мужу, и глаза её наполнились тревогой.
– Хоть Светозар успокоил… А если воевать?
– Не волнуйся.
– Аскольд обхватил за талию жену, привлёк к себе. Затем потрепал по головке младшенькую дочку, которая тут же с благодарностью схватилась белыми ручонками за широкую, бронзовую от загара кисть отца и потёрлась
Потом девочка слегка вскрикнула, так как услышала дробный, тревожный стук лошадиных копыт по круглякам Боричева узвоза. И на взмыленном гнедом скакуне ворвался на крутой днепровский берег родной её дядя князь Дир во главе своей молодшей дружины. На полном скаку осадил коня, спрыгнул с седла и бросил повод стремянному.
– Я поспел, брат… Скакали не останавливаясь. Мы их заметили на излучине, проследили и узнали, кто они… Это древляне. Плывут куда-то. Видели ночью огромное зарево… Может, кто напал и поджёг лес и их селения. Послал лазутчиков, а сам с людьми - сюда. На всякий случай, братья обнялись.
– И я отдал приказ Светозару и боилам держать бойцов во всеоружии… - Аскольд повернулся к жене: - Княгиня, теперь тебе с детьми лучше удалиться в терем. Идите.
Солнце ярило. Играли блики на днепровских водах, и глазам было больно смотреть на них. Капли изумрудно взблёскивали на вёслах и гребях плывущих. Кажется, и оттуда заметили собравшихся на берегу. Застопорили свой бег по волнам, тем более различили вооружённых людей - князь Дир и его гридни, подпоясанные мечами, с копьями и луками, выделялись особенно. К тому же отряды боилов стали прибывать, да и Светозар поднял дружину Аскольда.
– Смотри, брат, на большом плоту выставили белое полотнище, зовут на переговоры, - сказал, указуя на реку, Дир.
– Я пойду с десятью отроками и узнаю, чего им от нас нужно. Еруслан, бери людей, коней оставь здесь…
– Не горячись, - остановил Дира Аскольд.
– Коней действительно надо оставить. Ты с отроками спустишься по узвозу к Днепру, а я со своей и твоей дружинами, прячась за деревьями, расположусь у самого берега реки и стану наблюдать за всем, что будет делаться. Проявляй осторожность, брат. Как только я понадоблюсь, пусть Еруслан подаст знак - правой рукой резко ударит себя по колену. Только вы спускайтесь не раньше того, как мы спрячемся в укрытие.
Аскольд незаметно и тихо расположил на берегу воев, и некоторые из них, находящиеся ближе к Боричеву узвозу, видели теперь, как, казалось, беспечно шли по нему к реке отроки с князем и Ерусланом. Но только казалось: вмиг они, рослые, широкоплечие, могли выхватить мечи и приладить к лукам стрелы, ибо были давно испытаны в битвах и с теми же древлянами, и с хазарами, и с печенегами, приходившими из отдалённых степей, чтобы красть красивых киевских женщин и молодиц.
Вот Дир в красном корзно, нарочно надетом, чтобы там знали, кто он, подошёл к самому обрыву и поднял левую руку со щитом на уровень груди. Мало ли что?… Хотя сомневаться в том, что со стороны древлян может проявиться злой умысел, не было никакого основания: все они на плотах и в лодках являли собой жалкое зрелище, и князь сразу узрел - этих людей постигла страшная
К большому плоту подлетела однодеревка, статный человек в белой чистой одежде (и как у Ратибора она сохранилась?!) сел в неё, и Никита нажал на весла.
Ратибор ещё раньше решил, что на встречу с князьями поедет один и без всего, только жезл с собою возьмёт, жезл старейшины племени.
Велико же было его изумление, когда узрел на берегу одного Дира, но не смутился и не растерялся, лишь подумал: «Не доверяют… А чего ты хотел?! Сколько лет враждовали, а могли быть заедино - и поляне, и мы, - славяне всё-таки! А тут одни распри, а зачем, казалось, они нужны перед лицом всеобщей опасности, исходящей от хазар и печенегов?…»
Вот такие мысли пронеслись в голове Ратибора, едущего просить помощи и пристанища у своих недругов…
Лодка ткнулась носом в берег, старейшина ловко выпрыгнул из неё и, уминая мягкими сапогами песок, направился к Диру. Тот давно, ещё когда однодеревка отчалила от плота, передал щит одному из отроков и, положив ладони на яблоко рукояти меча, терпеливо и с любопытством взирал на то, как спешит к нему знатный древлянин - без меча, с одним лишь жезлом, похожим на жреческий.
«А у меня меч, какого ещё поискать!
– не без удовольствия подумал князь.
– На Руси Киевской найдётся равный разве что у брата».
Кузнецы на Подоле ковали меч семь дней, когда для простого воина они управлялись с ним за один. Кузнец с помощником выковывал его начерно, а другой помощник точил на точиле. Кузнец второй руки выравнивал и выглаживал меч, закалял его, а затем рядом с яблоком на рукояти перекрестьем чеканил зверей и птиц. И рубил этот меч и человеческий волос, и бычью шею. Одним крепким замахом!
Приблизился старейшина, поклонился низко, и тогда Дир дал знать глазами Еруслану, чтобы позвал Аскольда. И как только Ратибор выпрямился и поднял глаза, то в них блеснула радость: он увидел второго князя киевского, вышедшего из-за деревьев.
«Слава Леду, кажись, должно быть всё хорошо, если и второй князь на встречу пожаловал. Теперь не оплошать бы…» И старейшина древлян тоже низко поклонился и Аскольду.
– Князья киевские, - начал он, - выбрали меня старейшим соплеменники, и я им теперь есть слуга и в дни радости, и в дни печали… Великое горе потрясло нашу землю, расположенную, как вы знаете, по берегам Припяти. Беспутный наш князь, разрешив гридням разводить костры, спалил лес, а ведь имя-то наше - древляне - происходит от древа… Разумейте теперь, как нам жить?
– А почему мы должны разуметь?!
– запальчиво воскликнул Дир. Но Аскольд знаком руки остановил его.
– Прости, княже, - обратился старейшина к Диру.
– Знаю, неуместен мой вопрос… Но сейчас мой народ находится в положении бортника, который, собирая со стволов мёд, залез высоко и через ноги смотрит в глаза смерти… Мы остались не только без своих жилищ, но и без еды и одежды. Три дня питались обгорелой падалью и кореньями трав. А там, - Ратибор показал на реку, - женщины, старики и малые дети… За них прошу. Приютите пока. Накормите людей, дайте одежду и кров… - И замолчал, а в глазах его стояли слезы.